Харри сидел и барабанил пальцами по столу. Снял было трубку, чтобы позвонить Кайе, но потом положил на место.
Снова ее поднял и обзвонил несколько отелей в центре. Там никто не мог припомнить, чтобы им задавали вопросы о какой-то Иске Пеллер.
Харри взглянул на часы. Хотелось выпить. Хотелось зайти в офис к Бельману, спросить, куда он, черт бы его побрал, дел опиум, занести кулак, увидеть, как он съежится…
Единственный, кто знает.
Харри встал, отшвырнул кресло, схватил пальто и выскочил из кабинета.
Он доехал до центра и припарковался у Норвежского театра, вопиюще нарушая все правила. Пересек улицу и вошел в гостиницу.
Капитан получил это прозвище, еще когда работал швейцаром в том же отеле. Вероятнее всего, из-за роскошной красной формы вкупе с манерой постоянно давать руководящие указания всем вокруг и по всякому поводу. Кроме того, он полагал себя центром всего мало-мальски значительного, что происходило в центре города, человеком, который держит руку на пульсе, человеком, который знает . Осведомителем с большой буквы О, бесценным винтиком полицейской машины, которая обеспечивала покой Осло.
— В какой-то глубинной части моего мозга я и сейчас слышу этот довольно характерный голосок, — произнес Капитан, явственно смакуя собственные слова.
Харри видел, как коллега, стоящий рядом с Капитаном за стойкой администратора, возвел глаза к небу.
— Как будто это был педик, — заключил Капитан.
— Вы хотите сказать, что голос был высокий? — спросил Харри и вспомнил рассказы друзей Аделе.
— Как будто это был педик, — заключил Капитан.
— Вы хотите сказать, что голос был высокий? — спросил Харри и вспомнил рассказы друзей Аделе. Ведь Аделе говорила, что главный недостаток ее кавалера, похоже, в том, что разговаривает он, как тот гомосексуалист, с которым она вместе снимает квартиру.
— Нет, скорее такой. — Капитан размял ладони, поморгал и выдал пронзительную пародию на женщину с придурью: — «Черт, как же я на тебя зла!»
Сотрудник, у которого конечно же был бедж с именем «Сёрен», хихикнул.[129]
Харри поблагодарил и чуть было снова не попросил Капитана звонить, если будет что-то новое. Вышел из здания. Закурил и взглянул на табличку с названием гостиницы. Что-то тут было… В тот же миг он заметил машину транспортной полиции, припаркованную за его собственной, и мужчину в комбинезоне, который записывал номер машины Харри.
Харри перешел улицу и показал ему свою карточку:
— Полиция. Я на службе.
— Не поможет. Раз остановка запрещена, значит, запрещена, — сказал комбинезон, не переставая строчить. — Можете жаловаться.
— Ладно, — сказал Харри. — Вы знаете, что у нас тоже есть полномочия выписывать штраф за неправильную парковку, верно?
Тот взглянул на него и осклабился:
— Коллега, ты ошибаешься, если думаешь, что я предоставлю тебе возможность самому себе выписать штраф.
— Вообще-то я имею в виду твой автомобиль. — Харри указал на него.
— Он мой и службы начальника…
— Раз остановка запрещена, значит, запрещена.
Комбинезон бросил на него кислый взгляд.
Харри пожал плечами:
— Можете жаловаться. Коллега…
Комбинезон захлопнул блокнот, повернулся на каблуках и пошел к своему автомобилю.
Когда Харри поворачивал на Университетсгатен, зазвонил телефон. Это был Гуннар Хаген. Голос обычно спокойного шефа убойного отдела дрожал от возбуждения.
— Ты должен немедленно приехать сюда, Харри.
— А что случилось?
— Немедленно. В «Кишку».
Харри услышал голоса и увидел вспышки блица задолго до того, как приблизился к концу бетонного коридора. Перед дверью в свой бывший офис он застал Гуннара Хагена и Бьёрна Холма. Одна из криминалисток проводила по двери и ручке щеточкой в поисках отпечатков пальцев, пока копия Холма фотографировала след от сапога в углу, почти у самой стены.
— Это старый след, — сказал Харри. — Он был здесь еще до того, как мы сюда переехали. Что происходит?
Копия Бьёрна взглянула на оригинал, который кивком разрешил продолжать работу.
— Один из служащих тюрьмы обнаружил вот это на полу перед дверью, — сказал Хаген и поднял пакет для сбора улик, где лежал коричневый конверт. Сквозь целлофан Харри прочитал на конверте собственное имя. И написанный печатными буквами адрес, приклеенный к конверту.
— Служащий тюрьмы считает, что он мог тут пролежать пару дней, ведь по «Кишке» не каждый день кто-то ходит.
— Мы измерим влажность бумаги, — сказал Бьёрн. — Положим здесь такой же конверт и посмотрим, за какое время он станет таким же влажным. И вычислим.
— Послушайте, не стоит устраивать здесь «CSI»,[130] — сказал Харри.
— Я не к тому, что точное время нам непременно поможет, — уточнил Хаген. — Там, где он, скорее всего, зашел и вышел, наверняка нет камер наблюдения. Все проще простого. Сначала на вахту, где все заняты, потом в лифт, вниз, сюда, где нет ни одной закрытой двери, пока не поднимаешься наверх, в тюрьму.
Все проще простого. Сначала на вахту, где все заняты, потом в лифт, вниз, сюда, где нет ни одной закрытой двери, пока не поднимаешься наверх, в тюрьму.
— Ну ясно, а что тут закрывать? — сказал Харри. — Никто не возражает, если я закурю?
Никто не ответил, но взгляды были весьма многозначительными. Харри пожал плечами.