— Кому-то понравиться хотела, — хихикнул Бол. — Выросла сестренка, оказывается…
— Любопытнее Бола? — не поверил Боресвет.
— Точно тебе говорю, — подтвердил Бол. — У близняшки дурацкая привычка совать нос, куда не надо. И заслуженно по нему получать.
— И способности у нее есть к магии, — продолжал барон. — Собирался ее даже отдать на обучение, а тут как раз Сугудай к власти пришел. Тут уж не до магии стало…
Да уж, за свое недолгое правление Сугудай запугал оставшихся магов до несварения желудка. Что уж говорить о тех, кто только еще собирался вступить на нелегкий и, как выяснилось, донельзя опасный путь чародея! Долго еще будет аукаться отечественной магии сугудаевы проделки!
— А что, инструкции по применению к этому памятнику древней магии не прилагается? — поинтересовался Боресвет. — Нет, я в натуре, все понимаю, волхвы в роду перемерли, новых не народилось, а остальные блин забили на все, но хоть децил могли бы записать для памяти?
— А ведь точно! — Барон в волнении вскочил со стула и заходил по зале. — Есть заметки Брадобарта, и наверняка что-то по этому поводу имеется! Ну-ка, ребята, предлагаю проследовать в библиотеку для вдумчивого изучения первоисточника.
— Вдумчивого — это как? — вполголоса поинтересовался Боресвет у Бола.
— Не знаю, — так же негромко ответил тот. — Нам это на следующем курсе должны были читать.
Библиотека Боресвета поразила. Он молча ходил вдоль длинных запыленных стеллажей, благоговейно касаясь древних переплетов. Бол с удивлением наблюдал за погрузившимся в задумчивость богатырем. Таким Боресвета он еще не видел.
— Может почитать чего возьмешь в дорогу? — предложил, наконец, он.
— С ума свихнулся? — очнулся богатырь. — Читать, сидя на спине лошади? Благодарю покорно, но, в натуре, воздержусь. Так и навернуться, к Блину, можно!
— Запросто, — подтвердил хозяин замка.
Боресвет еще раз провел пальцем по корешкам книг.
— Столько стихов, — пожаловался он. — А наших, гардарикских поэтов, ни одного нет.
— У вас там и поэты есть? — изумился Бол.
— У нас каждый третий стихи складывает, — с гордостью объявил голунянин.
— У нас каждый третий стихи складывает, — с гордостью объявил голунянин. — Уже, в натуре, все склады забиты. А каждый четвертый из них — хорошие стихи. А каждый пятый из тех, что хорошие ваяют — талантлив. А каждый десятый из талантливых — просто гений, Блин!
— Отчего же мы ничего о гардарикских поэтов не читали? — поинтересовался барон.
— Потому что они не печатаются, в натуре, — пояснил Боресвет. — Типа, скромные, Блин. О, а вот зато сказки гардарикские! Ну-ка, посмотрим… Что за чушь? «Налево пойдешь — коня потеряешь». Конь, чай, не иголка, хрен ты его потеряешь. Или вот еще… «Гей же ты еси, добрый молодец!» Да за такое на месте прибить надо! Доброго молодца ни за хвост собачий геем обозвать!
— Где? — поинтересовался Бол. — А… так это же опечатка! Видишь, сноска? Правильно читать — «гой».
— За такие опечатки убивать надо, — пробасил Боресвет, ставя книгу обратно на полку.
Барон внимательно осматривал переплет каждой книги, недовольно качал головой и что-то бурчал себе под нос.
— Одна беллетристика, Блин, — посетовал он. — Что-то серьезных книг я в этом помещении не наблюдаю. Спасибо моим потомкам, забили лучшие полки всяким хламом.
— Ты, батя, просто отстал от жизни, — заступился за свое поколение Бол. У богатыря создалось впечатление, что драконья доля этих книг была им установлена на полки самолично или с помощью любимой сестрицы.
— То есть, книги здесь нет? — уточнил богатырь.
— Можно в хранилище посмотреть, — предложил барон. — Куда-то эти поганцы должны были ее деть?
— Наверняка в хранилище, — подтвердил Бол и, бросив на отца быстрый опасливый взгляд, добавил:
— То есть, я так полагаю, что должна.
Хранилище оказалось за стеной библиотеки. Барон, долго подбирал нужный ключ, поминая ежесекундно Блина и его тетушку. Наконец, замок поддался на уговоры очередного ключа и с противным скрежетом открылся. Барон утер со лба пот и отворил дверь.
Боресвет всегда полагал, что его невозможно шокировать отсутствием порядка. Наивный голунский юноша! Такого бардака он даже представить себе не мог. Хранилище напоминало свалку всяких вещей разной степени нужности. Насчет чистоты же, свиньи из деревенского хлева в данном помещении жить бы категорически отказались. Если б, конечно, хозяину их пришло в голову поинтересоваться свиным мнением.
Бол тут же споткнулся, потерял равновесие и едва не опрокинул богатыря на не первой чистоты пол. Барон, пытаясь найти светильник, обрушил вздымавшуюся до потолка пирамиду книг. Облако пыли, любовно хранившейся хозяевами замка на протяжении поколений, окутало всех троих, вызвав приступ хорового чихания. Излечиться от этого недуга удалось далеко не сразу, Боресвет, к примеру, так и не сумел вставить в перерыве между чихами ни единого ругательства. Наконец, протерев лицо полой куртки и ликвидировав следы слез на лице (воину не подобает плакать от попавшей в глаза пыли), Боресвет отдышался и пришел в себя. Барон зажег светильник, и воин, наконец, получил возможность осмотреть помещение.