— Добрый герцог, — начал Кадор-Манонг продуманную заранее речь, — я взываю о помощи против злодея, обманом захватившего нашу страну и похитившего мой трон! Его коварство и жестокость…
Принц говорил и говорил — громыхал и завывал, стенал и заклинал, описывая нечеловеческое коварство и злобу демона, превратившего его — родовитейшего дворянина и законного наследника одного из самых блестящих престолов Империи — в изгоя, скитающегося в чужом краю. О злая судьба! О несправедливость жребия, выпавшего ему! Но — надеется он — в лице доблестного и великодушного Алекиана несчастные гонимые жертвы обретут наконец защитника! Пока принц говорил — Санелана не произнесла ни слова, да в этом и не было нужды — она смотрела.
И Алекиан, чувствуя на себе этот взгляд, вдруг ощутил, что на него снизошла благодать — вот оно! Вот оно! Точь-в-точь как в романе — к нему, благородному отважному принцу, является с мольбой о помощи прелестная принцесса, изгнанная из родного дома безжалостным чудовищем, коварным злодеем. Вот оно! Не слушая Кадор-Манонга, который как раз переходил в своей речи к одному из важнейших мест, принц Алекиан произнес, вставая с трона:
— Ваша история нашла живой отклик в моей душе, — всю эту фразу он бесчестно позаимствовал из прочитанного недавно романа, причем там это звучало в третьем лице, но какое эти мелочи имеют значение, если на тебя смотрят прекраснейшие в мире глаза! — и клянусь не знать отдыха и покоя до тех пор, пока справедливость не будет восстановлена и вы не обретете несправедливо отнятые владения!
Тут Санелана впервые заговорила:
— Благодарю вас, добрый принц, вы так великодушны…
— Позвольте мне быть вашим рыцарем, принцесса, — Алекиан, просияв, поднялся с трона, одновременно левой рукой сжав плечо Коклоса, который как раз собрался выдать очередную ехидную реплику, — и предложить вам — всем вам, благородные господа, я хотел сказать — мое гостеприимство.
Будьте моими гостями в этом скромном замке, а вскоре — так быстро, как только станет возможно — мы отправимся войной на узурпатора!
В этот момент Коклос, вырвавшись из цепких пальцев принца, нырнул под трон и оттуда проверещал:
— Если только позволит батюшка!
Часть 4
ВОЙНА
ГЛАВА 31
Кавалькада, состоящая из нескольких фургонов и дюжины всадников конвоя, медленно тащилась на север по «Энмарской дороге» — летом оживленному тракту, а сейчас превратившейся в ручей вязкой грязи… В переднем фургоне принц Алекиан препирался с Коклосом, чтобы убить время, которое медленно тянулось, вязкое, как и грязь под колесами… Сердце юного принца рвалось во второй фургон, где разместились Кадор-Манонг и очаровательная Санелана, ради которой, собственно, принц и отправился в Ванетинию — исполняя свое обещание, он собирался просить у Императора дозволения предпринять весной — как только дороги вновь станут проходимыми для армии — поход на Альду с целью восстановить справедливость и отстоять попранные права тамошней королевской династии. Сердце рвалось туда… Но это было бы неприлично…
— Ну и что же ты скажешь батюшке? — скрипел Коклос, — Что ты очарован прелестями ослепительной принцессы Альдийской? Его императорское величество посоветует тебе попить холодной водички и успокоиться! Да!
— При чем тут «прелести»? Мой долг — долг рыцаря, долг государя…
— Ха-ха-ха! Вечно вы, умники, прикрываетесь красивыми словами — подумай сам, что тебе ответит батюшка — ну как? Я прав?
— Пожалуй…
— То-то же, умник. Когда доходит до дела — вам, умникам, не обойтись без совета дурака!
— А что ты посоветуешь, Коклос? — в голосе Алекиана прорезались заискивающие нотки, уже не впервые он в затруднительном положении был готов положиться на мнение шута. Такие уж странные отношения существовали между ними — не при свидетелях, разумеется…
— А я, братец, — Пол-Гнома принял важный вид, — постарался бы на твоем месте не подать вида, что я вообще знаю о существовании такой особы — Санеланы Прекрасной… Не кривись, дружок, не кривись… Ты не должен говорить о ней! Зато о ее братце ты говорить должен, вернее о его правах на престол этого занюханного королевства — Альды. Понял?
— Не понял, — честно признался принц.
— Ладно, объясню подробнее — специально для умников. Ты скажешь Императору, что видишь смысл — политический смысл — поддержать этого принца. Почему? А потому, — Коклос заговорил покровительственным тоном, — что это дает шанс вернуть заблудшую Альду в Империю. На примере этого Кадора вы — ты с отцом — покажете всем, что бывает с теми, кто думает обойтись без Императора — это раз. Далее — посадить на престол Альды того из претендентов, чьи права соответствуют имперскому законодательству — это значит сделать шаг к установлению на всей территории Империи единых законов. А это любимая мысль твоего батюшки, с которой он вечно носится — уж я-то знаю! Это два. И вот только сказав все это, ты — как бы только что вспомнив — хлопнешь себя по лбу и воскликнешь: «Да! Ведь у этого принца есть, кажется, сестра! Батюшка, — завопишь ты, — женившись на ней, я крепче привяжу нашего альдийского вассала к имперскому трону!». И принесешь свою свободу в жертву отечеству. Понял?