это за новый обычай я здесь вижу? У нас художник с комедиантом весьма различные твари: одни любят праздность и роскошь, другие труд и
беспрестанную работу; одни урон обществу причиняют, а другие пользу». На что мне так отвечала старуха: «Этого собрания главный член (Бецкий)
чудного сложения и делает учреждения по своему вкусу; правда, что он родился в здешних лесах, однако своих животных не любит и весьма
пристрастен к чужелесным, потому что не знает числа своих отцов и думает, что в рождении его могли иметь большое участие чужелесные животные,
как здесь очень в моде, и проч.»».
Автор сатиры, как видно, был последователь Руссо, отвергал пользу театра; но сильное большинство русских сколько нибудь образованных людей не
разделяло его мнения. Мы видели приготовления к учреждению публичного русского театра. В октябре 1756 года было объявлено, что «ее императорское
величество изволила указать для умножения драматических сочинений, кои на российском языке при самом начале справедливую хвалу от всех имели,
установить российский театр, которого дирекция поручена бригадиру Сумарокову».
Но Сумароков пробыл директором только до 1761 года. Есть
известие, что Он удален вследствие какой то ссоры с актрисами; но как бы то ни было, Ив. Ив. Шувалов умел придать этому удалению самый
благовидный характер. Придворная контора донесла Сенату: «В сообщении, присланном от Ив. Ив. Шувалова, написано: ее императорское величество
изволила указать г. бригадира Сумарокова, имеющего дирекцию над российским театром, по его желанию от сей должности уволить, жить ему, где
пожелает, а за его труды в словесных науках, которыми он довольно сделал пользы, и за установление российского театра производить жалованье,
каковое он ныне имеет. Г. Сумароков, пользуясь высочайшею милостию, будет стараться, имея свободу от должностей, усугубить свое прилежание в
сочинениях, которые, сколько ему чести, столь всем любящим чтение удовольствия приносить будут». В Москве Шувалов тесно соединил театр с
университетом: в 1760 году в университете на казенном содержании было 30 студентов, и четверо из них готовились для театра. В 1757 году в
«Московских Ведомостях» было объявлено: «Женщинам и девицам, имеющим способность и желание представлять театральные действия, также петь и
обучать тому других, явиться в канцелярию университета»; и в «Петербургских Ведомостях» 1761 года вызов был сделан так: «Знающие грамоте девицы,
желающие определиться в службу ее императорского величества при придворном театре, явиться могут у первого придворного российского театра актера
Федора Волкова». Директор университета повез лучших воспитанников Московского университета в Петербург для представления куратору Шувалову; в
числе этих воспитанников был и Фон Визин, который описывает впечатление, произведенное на него театром: «Ничто в Петербурге так меня не
восхищало, как театр, который я увидел в первый раз от роду. Играли русскую комедию (т.е. переведенную на русский язык) «Генрих и Пернилла ».
Тут видел я Шумского, который шутками своими так меня смешил, что я, потеряв благопристойность, хохотал изо всей силы. Действия, произведенного
во мне театром, почти описать невозможно; комедию, виденную мною, довольно глупую, считал я произведением величайшего разума, а актеров великими
людьми, коих знакомство, думал я, составило бы мое благополучие. Я с ума было сошел от радости, узнав, что сии комедианты вхожи в дом дядюшки
моего, у которого я жил. И действительно, чрез некоторое время познакомился я тут с Федором Григорьевичем Волковым, мужем глубокого разума,
наполненного достоинствами, который имел большие знания и мог бы быть человеком государственным. Тут познакомился я с славным нашим актером
Иваном Афанас. Дмитревским, человеком честным, умным, знающим». Но два поколения порознились во взглядах. Когда после, в 1763 году, Фон Визин
написал из Петербурга сестре, что у него был актер Дмитревский с женой, то отец Фон Визина написал сыну, что это предосудительно.
Но не все разделяли восхищение молодого Фон Визина относительно русских актеров: охотники до французского театра, существовавшего при дворе, не
очень благосклонно отзывались о русских актерах, и эти отзывы повторял маленький великий князь. Однажды он сказал Порошину, что Дмитревский в
чужие края едет смотреть английского и французского театра. Когда Порошин спросил, скоро ли Дмитревский едет и надолго ли, то великий князь
отвечал: «Я, братец, в подробности о комедиантах не вхожу, а особливо о русских». «Для чего ж бы о русских комедиантах не входить в
подробности?» — спросил Порошин. «Для того, что они дурно играют», — отвечал великий князь.
«Для чего ж бы о русских комедиантах не входить в
подробности?» — спросил Порошин. «Для того, что они дурно играют», — отвечал великий князь.
Кроме русского и французского театров в Петербурге была опера, которая находилась под дирекциею италианца Локателли. В конце декабря 1757 года в
«Ведомостях» читалось объявление, что 8 декабря на Большом театре близь Летнего дворца представлена будет для публики новоприбывшим комической