15 декабря был издан манифест: «Правило
неоспоримое, что всякого государства благосостояние основано на внутреннем спокойствии и благоденствии обитателей и что тогда только обладатели
государств прямо наслаждаются спокойствием, когда видят, что подвластный им народ не изнурен от разных приключений, а особливо от постановленных
над ним начальников и правителей; но нельзя инаково сего достигнуть как только добрым учреждением внутренних распорядков и всех государственных
и судебных правительств, которые в империи нашей по состоянию нынешнего времени весьма недостаточны, что можно наиболее всего усмотреть в нашем
Сенате, в который не только апелляционные, но и всякого рода дела изо всего государства с требованием резолюции вступают и который столь отягчен
множественным числом оных, что превосходит силы человеческие все оные дела решить в надлежащее время». Вследствие этого Сенат разделялся на 6
департаментов, из которых четыре должны были находиться в Петербурге и два в Москве вместо бывшей там Сенатской конторы. 1 й департамент
занимался государственными внутренними и политическими делами; 2 й — судными; 3 й — делами Малороссии, Остзейских провинций, Финляндии, Академии
наук, университета, Академии художеств, полиции и проч.; 4 й — делами военными и морскими; 5 й московский — отправлял всякие государственные
текущие дела, какие исправляла прежде Сенатская контора; 6 й московский — ведал судные дела соответственно второму петербургскому. При первом
департаменте оставался генерал прокурор, во всех других по обер прокурору в каждом. Дела решались единогласием. При невозможности соглашения
обер прокурор объявляет генерал прокурору с объяснением, в чем сенаторы не соглашаются или в чем сам сомневается. Тогда генерал прокурор, взявши
дело в первый департамент и созвавши всех наличных сенаторов от прочих департаментов, предлагает на общее рассуждение. Если и сенаторы первого
департамента не будут согласны, то дело предлагается в общем собрании. Если и тут сенаторы не согласятся или по делу точного закона не будет, то
генерал прокурор все дело с сенаторскими мнениями и с своим рассуждением представляет императрице. По тем же самым причинам, по каким разделен
был Сенат, разделены были на департаменты Юстиц , Вотчинная и Ревизион коллегии и Судный приказ. Ревизион коллегия была разделена на 5
департаментов, потому что в ней до такой степени умножилось число неревизованных счетов, что многие миллионы государственной казны были в
неизвестности. Ревизион коллегии было предписано иметь главным правилом при свидетельстве счетов смотреть не на одно только то, чтоб приход с
расходом был верен, но смотреть особенно за тем, все ли денежные и прочие выдачи произведены по силе законов. Сибирский и Розыскной приказы и
Раскольническая контора были уничтожены.
20 августа состоялся именной указ: камер юнкеру графу Федору Орлову повелевает ее и. в ство быть беспрерывно в Сенате при текущих делах, и
особливо при собраниях, и место свое иметь за генерал прокурорским столом, дабы он слушанием дел и рассуждений сенаторских, также чтением и
собственным иногда сочинением текущих резолюций и всего того, что для лучшего приобретения себе знания дел за потребно найдет, навыкал бы быть
искусным и способным впредь к службе ее и. в ства по сему месту.
Екатерина требовала особенной и согласной деятельности Сената в искоренении злоупотреблений в областном управлении, в искоренении
взяточничества. В приведенном выговоре Сенату за несогласие она выставляла в пример дело о калужском воеводе Мясоедове. По этому делу
сохранилась любопытная записка императрицы к ген.
В приведенном выговоре Сенату за несогласие она выставляла в пример дело о калужском воеводе Мясоедове. По этому делу
сохранилась любопытная записка императрицы к ген. прокурору Глебову: «По Мясоедову делу, кой час приеду в город, соберу Сенат и сама господ
сенаторов в полном собрании намерена согласить и всякого выслушать, а инако скажут, что тот или другой по клочкам бы меня рвут». Екатерина
боялась слухов, что сенаторы стараются наедине представлять ей свои мнения и склонять на свою сторону. Из этого уже видно, какой сильный интерес
возбуждало это дело. Мясоедов, товарищ его, секретарь и канцелярист были уличены и сами признались во взятках по подрядам; Мясоедов и товарищ
его были лишены чинов и сосланы в деревни, секретаря написали вечно в копиисты и сослали в отдаленный город, канцелярист высечен плетьми и отдан
в солдаты в отдаленный гарнизон.
Не менее забот стоило Екатерине дело о смоленском губернаторе Аршеневском, обвиненном во взятках. Опять несогласие между сенаторами, опять
толки, которые вызвали такую записку Екатерины к Глебову: «Когда не накажешь людей, говорят: послабление; когда же накажешь, тогда говорят:
строго. Пускай Аршеневский останется до моего приезда без чинов, и тогда в Сенат приеду с вышеписаными рефлекциями да облегчу сентенцию. Я чаю,
порочат оный поступок или те, у кого совесть не чиста, или те, которые не сочиняли или мне не советовали в резолюции. Есть у нас род людей,
которые все то порочат, где они не призваны были вместо оракула, а оракула дела опять порочат генерально все». Мысль, что у многих совесть не