— В таком случае, — тихо сказал маркиз, — остается решить один вопрос.
Надо известить наших сторонников во дворце и сообщить им условный знак.
Самые верные нам люди должны сопровождать королевскую карету. Но кто сейчас
сумеет пробраться к южным воротам? Их охраняет Рибу; стоит доставить ему
наше письмо, и успех обеспечен.
— Я перешлю письмо, — сказала дама.
— Вы, графиня? — спросил маркиз, поднимая брови. — Ваша преданность
велика, мы это знаем, но…
— Послушайте! — воскликнула дама, вставая и опираясь рукою о стол. — В
мансарде этого дома живет юноша из деревни, бесхитростный, кроткий, как
овцы, которых он пас. Несколько раз я встречала его на лестнице. Опасаясь,
не живет ли он рядом с комнатой, в которой мы обычно встречаемся, я
заговорила с ним. Стоит мне захотеть, и он в моих руках. Он пишет стихи у
себя в мансарде и, кажется, мечтает обо мне. Он исполнит любое мое желание.
Письмо во дворец доставит он.
Маркиз встал со стула и поклонился.
— Вы не дали мне закончить фразу, графиня, — проговорил он. — Я хотел
сказать: ваша преданность велика, но ей не сравниться с вашим умом и
очарованием.
В то время как заговорщики вели эту беседу, Давид отделывал стихи,
посвященные его amourette d’escalier (1). Он услыхал робкий стук в дверь, и
сердце его сильно забилось. Открыв дверь, он увидел перед собой незнакомку.
Она тяжело дышала, будто спасалась от преследования, а глаза у нее были
круглые и наивные, как у ребенка.
— Мсье, — прошептала она, — меня постигло несчастье. Вы кажетесь мне
добрым и отзывчивым, и мне не к кому больше обратиться за помощью. Ах, как я
бежала, на улицах много повес, они пристают, не дают проходу! Мсье, моя мать
умирает. Мой дядя капитан королевской стражи. Надо, чтобы кто-нибудь
немедленно известил его. Могу я надеяться…
— Мадемуазель! — перебил Давид, глаза его горели желанием оказать ей
услугу. — Ваши надежды будут моими крыльями. Скажите, как мне найти его.
Дама вложила ему в руку запечатанное письмо.
— Ступайте к южным воротам, — помните, к южным, — и скажите страже:
«Сокол вылетел из гнезда». Вас пропустят, а вы подойдете к южному входу во
дворец. Повторите те же слова и отдайте письмо тому человеку, который
ответит: «Пусть ударит, когда захочет». Это — пароль, мсье, доверенный мне
моим дядей; в стране волнение, заговорщики посягают на жизнь короля, и
потому с наступлением ночи без пароля никого не подпускают и близко ко
дворцу. Если можете, мсье доставьте ему это письмо, чтобы моя мать смогла
увидеть его, прежде чем навеки закроются ее глаза.
— Я отнесу письмо! — с жаром сказал Давид. — Но могу ли я допустить,
чтобы вы одна возвращались домой в такой поздний час? Я…
— Нет, нет, спешите! Драгоценна каждая секунда.
Когда-нибудь, —
продолжала она, и глаза у нее стали длинные и влекущие, как у цыганки, — я
постараюсь отблагодарить вас за вашу доброту.
Поэт спрятал письмо на груди и, перепрыгивая через ступеньки, побежал
вниз по лестнице. Когда он исчез, дама вернулась в комнату на третьем этаже.
Маркиз вопросительно поднял брови.
— Побежал, — ответила она, — он такой же глупый и быстроногий, как его
овцы.
Стол снова вздрогнул от удара кулака капитана Дероля.
— Сто тысяч дьяволов! — крикнул он. — Я забыл свои пистолеты! Я не могу
положиться на чужие!
— Возьмите этот, — сказал маркиз, вытаскивая из-под плаща огромный
блестящий пистолет, украшенный серебряной чеканкой. — Вернее быть не может.
Но будьте осторожны, на нем мой герб, а я на подозрении. Ну, пора. За эту
ночь мне надо далеко отъехать от Парижа. С рассветом я должен появиться у
себя в замке. Милая графиня, мы готовы следовать за вами.
Маркиз задул свечу. Дама, закутанная в плащ, и оба господина осторожно
сошли вниз и смешались с прохожими на узких тротуарах улицы Конти.
Давид спешил. У южных ворот королевского парка к его груди приставили
острую алебарду, но он отстранил ее словами: «Сокол вылетел из гнезда».
— Проходи, друг, — сказал стражник, — да побыстрее.
У южного входа во дворец его чуть было не схватили, но его mot de passe
(2) снова оказал магическое действие на стражников. Один из них вышел вперед
и начал:
«Пусть ударит…» Но тут что-то произошло, и стража смешалась. Какой-то
человек с пронизывающим взглядом и военной выправкой внезапно протиснулся
вперед и выхватил из рук Давида письмо. «Идемте со мной», — сказал он и
провел его в большой зал. Здесь он вскрыл конверт и прочитал письмо.
«Капитан Тетро! — позвал он проходившего мимо офицера, одетого в форму
мушкетеров. — Арестуйте и заточите в тюрьму стражу южного входа и южных
ворот. Замените ее надежными людьми». Давиду он опять сказал: «Идемте со
мной».
Он провел его через коридор и приемную в обширный кабинет, где в
большом кожаном кресле, одетый во все черное, в тяжком раздумье сидел
мрачный человек. Обращаясь к этому человеку, он сказал:
— Ваше величество, я говорил вам, что дворец кишит изменниками и
шпионами, как погреб крысами. Вы, ваше величество, считали, что это плод
моей фантазии. Но вот человек, проникший с их помощью во дворец. Он явился с
письмом, которое мне удалось перехватить. Я привел его сюда, чтобы вы, ваше
величество, убедились сами, что мое рвение отнюдь не чрезмерно.
— Я сам допрошу его, — отозвался король, шевельнувшись в своем кресле.
Он с трудом поднял отяжелевшие веки и мутным взором посмотрел на Давида.
Поэт преклонил колено.
— Откуда явился ты? — спросил король.
— Из деревни Вернуа, департамент Оры-эд-Луара,
— Что ты делаешь в Париже?
— Я.