Мы вошли в порт Белисы через тринадцать секунд после яхты, на которой
плыли Фергюс и Анабела. Их шлюпка отвалила от борта в ту минуту, когда мою
спускали на воду. Я хотел приказать своим гребцам навалиться на весла, но
слова завязли у меня в горле и не вышли наружу. Тогда я вспомнил про
лекарство старого метиса, выхватил из кармана пузырек и глотнул немного
темной жидкости.
Обе лодки пристали к берегу одновременно. Я тотчас же направился к
Фергюсу и Анабеле. Она бросила на меня короткий взгляд и поспешила перевести
глаза на Фергюса, доверчиво и нежно улыбаясь ему. Я знал, что не могу
произнести ни слова, но что мне оставалось? Ведь только заговорив, я еще мог
спасти положение. Стоять рядом с красавцем Фергюсом и молчать было для меня
губительно. И вот моя гортань и голосовые связки сделали непроизвольное
усилие, чтобы воспроизвести те звуки, которых так страстно жаждала моя душа.
И вдруг — о радость! Речь моя полилась полнозвучным потоком, напевная,
звонкая, богатая оттенками и особенно выразительная от переполнявших ее
чувств, которые так долго не находили выхода.
— Сеньорита Анабела, — сказал я, — мне хотелось бы две минуты
поговорить с вами с глазу на глаз.
Надеюсь, вы не будете настаивать на подробностях? Благодарю вас. Итак,
прежний дар слова вернулся ко мне в полной мере. Я отвел Анабелу под сень
кокосовой пальмы и вновь заставил ее поддаться чарам моего красноречия.
— Джадсон, — сказала она, — когда вы со мной говорите, я ничего больше
не слышу, ничего больше не вижу, никто и ничто на свете для меня больше не
существует.
Ну, вот, собственно, и все. Анабела вернулась со мной в Оратаму на том
же катере. Что сталось с Фергюсом, мне неизвестно. Я его больше никогда не
видел. Анабела теперь именуется миссис Джадсон Тэйт. Скажите, я не слишком
наскучил вам своим рассказом?
— Нет, что вы! — сказал я. — Меня всегда очень интересовали тонкости
психологии. Человеческое сердце — особенно сердце женщины — чрезвычайно
любопытный объект для наблюдений.
— Чрезвычайно, — согласился Джадсон Тэйт. — Так же, как трахея и
бронхи, не говоря уже о гортани. Вы никогда не изучали устройство
дыхательного горла?
— Признаться, нет, — сказал я. — Но ваш рассказ я выслушал с большим
удовольствием. Позвольте узнать, как здоровье миссис Тэйт и где она сейчас
находится?
— Благодарю за внимание, — сказал Джадсон Тэйт. — Мы теперь живем в
Джерси- Сити, на авеню Берген. Климат Оратамы оказался вредным для миссис
Т.;
Вам, наверно, ни разу не приходилось делать резекцию надгортанных
хрящей?
— Нет, конечно! — сказал я. — Ведь я же не хирург.
— А вот тут вы не правы, — возразил Джадсон Тэйт. — Каждый человек
должен разбираться в анатомии и терапии, если хочет сберечь свое здоровье.
— Каждый человек
должен разбираться в анатомии и терапии, если хочет сберечь свое здоровье.
Случайная простуда может вызвать капиллярный бронхит или воспаление легочных
пузырьков, которое потом может осложниться серьезным заболеванием голосовых
органов.
— Весьма возможно, — сказал я, начиная терять терпение, — но это не
имеет никакого отношения к нашему разговору. Что касается женских причуд в
области чувства, то я…
— Да, да, — торопливо перебил Джадсон Тэйт, — у них бывают причуды. Но
я вам еще не сказал, что по возвращении в Оратаму мне удалось узнать от
Мануэля Иквито состав той микстуры, которая вернула мне пропавший голос. Как
вы помните, она подействовала мгновенно. Так вот, основное в ней — это сок
растения чучула. А теперь взгляните сюда.
Джадсон Тэйт вытащил из кармана белую картонную коробочку продолговатой
формы.
— Вот, — объявил он, — лучшее в мире средство от кашля, гриппа, катарра
горла, а также любого заболевания бронхов. Рецепт вы можете прочитать на
крышке. Каждая таблетка содержит: лакрицы — два грана; толутанского бальзама
— одну десятую грана; анисового масла — одну тысячную драхмы; дегтярного
настоя — три десятитысячных драхмы; камеди — три десятитысячных драхмы;
жидкого экстракта чучулы — одну тысячную драхмы.
— Я приехал в Нью-Йорк, — продолжал Джадсон Тэйт, — для того, чтобы
организовать компанию по оптовой продаже лучшего в мире средства от горловых
заболеваний. А пока я занимаюсь его распространением в розницу. Коробка,
которую вы видите, содержит четыре дюжины таблеток и стоит всего только
пятьдесят центов. Если вы подвержены…
Я встал и, не говоря ни слова, пошел прочь, оставив Джадсона Тэйта
наедине с его совестью. Медленно брел я по аллеям сквера, разбитого
неподалеку от отеля, где я жил. Этот человек оскорбил мои лучшие чувства. Он
развернул передо мною сюжет, который мне показался достойным использования.
В нем чувствовалось дыхание жизни и в тоже время была та искусственная
атмосфера, которая, при умелой обработке, пользуется широким спросом. А под
конец оказалось, что это просто-напросто коммерческая пилюля, обсыпанная
сахарной пудрой беллетристики. И хуже всего было то, что я не видел
возможности на этом заработать. В рекламных агентствах и отделах объявлений
ко мне относятся с недоверием. А для литературного приложения материал явно
не годился. Я сидел на садовой скамье, среди других таких же обманутых в
своих надеждах людей, и размышлял, пока у меня не стали слипаться глаза.
Вернувшись к себе в номер, я по обыкновению стал читать рассказы,
напечатанные в моих любимых журналах. Час такого чтения должен был
возвратить меня в сферу искусства.
Но, дочитав до конца очередной рассказ, я всякий раз с досадой и
разочарованием бросал журнал на пол. Все авторы, без единого исключения,
которое могло бы пролить бальзам на мою душу, только и делали, что в живой и
увлекательной форме прославляли ту или иную марку автомобиля, как видно,
служившую запальной свечой для их творческого вдохновения.