— Аннабел, — сказал он, — подарите мне эту розу.
Едва веря своим ушам, она отколола розовый бутон на груди и протянула
ему.
Джимми воткнул розу в жилетный карман, сбросил пиджак и засучил рукава.
После этого Ральф Д. Спенсер перестал существовать, и Джимми Валентайн занял
его место.
— Отойдите подальше от дверей, все отойдите! — кратко скомандовал он.
Джимми поставил свой чемоданчик на стол и раскрыл его. С этой минуты он
перестал сознавать чье бы то ни было присутствие. Он быстро и аккуратно
разложил странные блестящие инструменты, тихо насвистывая про себя, как
всегда делал за работой. Все остальные смотрели на него, словно
заколдованные, в глубоком молчании, не двигаясь с места.
Уже через минуту любимое сверло Джимми плавно вгрызалось в сталь. Через
десять минут, побив собственные рекорды, он отодвинул засовы и открыл дверь.
Агату, почти в обмороке, но живую и невредимую, подхватила на руки
мать.
Джимми Валентайн надел пиджак и, выйдя из-за перил, направился к
дверям. Ему показалось, что далекий, когда-то знакомый голос слабо позвал
его: «Ральф!» Но он не остановился.
В дверях какой-то крупный мужчина почти загородил ему дорогу.
— Здравствуй, Бен! — сказал Джимми все с той же необыкновенной улыбкой.
— Добрался-таки до меня! Ну что ж, пойдем. Теперь, пожалуй, уже все равно.
И тут Бен Прайс повел себя довольно странно.
— Вы, наверное, ошиблись, мистер Спенсер, — сказал он. — По-моему, мы с
вами незнакомы. Вас там, кажется, дожидается экипаж.
И Бен Прайс повернулся и зашагал по улице.
Друзья из Сан-Розарио
Перевод Е. Калашниковой
Западный экспресс остановился в Сан-Розарио точно по расписанию, в 8.20
утра. Из одного вагона вышел мужчина с объемистым черным кожаным портфелем
подмышкой и быстро зашагал по главной улице городка. Сошли с поезда и другие
пассажиры, но они тут же разбрелись — кто в железнодорожный буфет, кто в
салун «Серебряный доллар», а кто просто примкнул к кучке зевак,
околачивающихся на станции.
Все движения человека с портфелем говорили о том, что ему чужда
нерешительность. Это был невысокий коренастый блондин с коротко
подстриженными волосами и гладким, энергичным лицом; нос его воинственно
оседлали золотые очки. Он был одет в хороший костюм, покроя, принятого в
Восточных штатах. В нем чувствовалась если не властность, то во всяком
случае твердое, хотя и сдержанное, сознание собственной силы.
Провидя три квартала, приезжий очутился в центре деловой части городка.
Здесь улицу, по которой он шел, пересекала другая, не менее оживленная, и
место их скрещения представляло собой главный узел всей финансовой и
коммерческой жизни Сан-Розарио.
Здесь улицу, по которой он шел, пересекала другая, не менее оживленная, и
место их скрещения представляло собой главный узел всей финансовой и
коммерческой жизни Сан-Розарио. На одном углу стояло здание почты, другой
был занят магазином готового платья Рубенского. На остальных двух углах,
наискосок друг от друга, помещались оба городских банка — Первый
Национальный и Национальный Скотопромышленный. В Первый Национальный банк и
направился приезжий, ни на минуту не замедляя своих шагов, пока они не
привели его к окошечку в загородке перед столом главного бухгалтера. Банк
открывался только в десять часов, но все служащие уже были на местах и
готовились к началу операций. Главный бухгалтер, занятый просмотром утренней
почты, не сразу заметил посетителя, остановившегося перед его окошком.
— Мы начинаем с девяти, — сказал он коротко, но без раздражения в
голосе. С тех пор как банки Сан-Розарио перешли на принятые в больших
городах часы работы, ему часто приходилось давать подобные разъяснения
всяким ранним пташкам.
— Мне это известно, — холодно отчеканил посетитель. — Разрешите вручить
вам мою карточку.
Главный бухгалтер взял протянутый в окошечко прямоугольник
снежно-белого картона и прочел:
Дж. Ф. Ч. НЕТТЛВИК
Ревизор Национальных Банков
— Э-э… пожалуйста, пройдите сюда, мистер… э-э… Неттлвик. Вы у нас
в первый раз… мы, разумеется, не знали. Вот сюда, пожалуйста.
Не мешкая, ревизор вступил в святая святых банка, и мистер Эдлинджер,
главный бухгалтер, почтенный джентльмен средних лет, все делавший
обстоятельно, осмотрительно и методично, не без торжественности представил
ему по очереди весь персонал.
— Я, признаться, ожидал Сэма Тэрнера, как обычно, — сказал мистер
Эдлинджер. — Вот уже скоро четыре года, как нас ревизует Сэм. Но надеюсь,
что и вам не в чем будет нас упрекнуть, учитывая общий застой в делах.
Большой наличностью похвастать не можем, но бурю выдержим, сэр, бурю
выдержим.
— Мистер Тэрнер и я получили от Главного контролера предписание
поменяться районами, — сказал ревизор все тем же сухим, официальным тоном. —
Он теперь ревизует мои прежние объекты в Южном Иллинойсе и Индиане. Если
позволите, я начну с кассы.
Перри Дорси, кассир, уже раскладывал на мраморном прилавке наличность
кассы для обозрения ревизора. Он знал, что все у него в порядке, до единого
цента, и опасаться ему решительно нечего, но все-таки нервничал и
волновался. И все в банке нервничали и волновались. Таким холодом и
бездушием веяло от нового ревизора, что-то в нем было такое целеустремленное
и непреклонное, что, казалось, одно его присутствие уже служило
обвинительным актом.