— А что, есть проблемы?
— Я же не специалист, — пожаловалась драконочка. — Я учусь. А у них все не так, как в книжке. Хромосомы лохматые как мочалки. Вся биохимия какая-то не такая. Нужно биованну сделать, покалеченной девочке пальцы отрастить, а я не могу процесс регенерации даже на компьютере промоделировать. Сказала ей пока, что беременной опасно в ванну ложиться. Она надеется, а если я не успею к тому моменту, когда она родит?
— Знаешь, о чем я подумал? Ты обязана костьми лечь, но справиться.
Она надеется, а если я не успею к тому моменту, когда она родит?
— Знаешь, о чем я подумал? Ты обязана костьми лечь, но справиться. Это вопрос не гуманизма и даже не престижа. Они по нам судят о всей нашей расе. И вдобавок, о всем человечестве. Чуствуешь, какая ты важная персона?
— Спасибо, утешил.
— Не волнуйся. Два-три месяца после родов у тебя точно будут. Ни одна мать не бросит новорожденных.
— Ты все судишь по меркам нашей цивилизации. Они — не мы. Только внешне похожи. Нельзя об этом забывать.
— А давай у них спросим. Спорим на щелбан.
— Да ну тебя!
— Темка, мы должны поднажать.
— Как говорит Большой Папа, спешка хороша при ловле насекомых.
— Я серьезно, Тем.
Артем вылез из дебрей кронштейнов, на которых крепились рамы с коробочками нуль-ловушек и уставился на Бенедикта.
— Ну?
— Я сейчас с Шаллах говорил. Пришла в голову одна занятная мысль. Мы для них являемся образцом всей цивилизации.
— Ну?
— А ведем себя как мальчишки.
— Зачем обобщать? Я вот работаю…
— Кончай хохмить. Посмотри лучше как Болан работает. Сутками! И спит под терминалом.
— Смотрел. Книжки читает.
— Плохо смотрел. Я сейчас зашел к нему. Сидит за терминалом в экранном зале, на стенах включены все большие экраны, на каждом экране по два десятка открытых файлокниг. И перед ним на экране терминала несколько. Понял? Он со всеми сразу работает. Встретит ссылку или что-то непонятное, сразу новую книгу открывает. Те, которые сию секунду не нужны, на большой экран скидывает. Так и таскает их туда-сюда. Посмотрел на меня, спрашивает: «Есть проблемы?» Я говорю: «Нет». Он опять в тексты уткнулся.
— Ну и что?
— Да это же не художественная литература! Это научные труды! Ты хоть раз с пятью справочниками одновременно работал? Это же все сразу в голове держать надо.
— Может, у него память как у мамы Лобасти.
— Какая разница! Он работает на износ, а мы прохлаждаемся. За две недели не смогли аппаратуру настроить. Они за это время еще две экспедиции отправили. Это еще восемнадцать чело… Фу ты! Ну, ты меня понял.
— Шестнадцать девчат и двое славных парней отправились на подвиг. Не волнуйся, вытащим всех.
— Ты что, не читал, или с дуба рухнул? ИМПРИНТИНГ!!!
— Видимо, не читал. Повтори еще раз, только поподробнее.
— Они моногамны.
— Ага. Мой папа тоже.
— Они моногамны на биологическом уровне. Чтоб организовать гаремы, как у Болана, уродуют собственную психику и занимаются вивисекцией.
— Как ты сказал?
— Под нож ложатся. Ты все понял правильно. Что-то там вырезают, что-то по-другому сшивают. Я же говорю, моногамность — это их биологическая черта. Свойство такое у организма. Нравственность тут ни при чем.
— Мама родная!
— До недавнего времени половине участников экспедиции делали лоботомию.
— Батюшки-святы! Зачем?
— Чтоб поглупели. Чтоб им все было до фонаря, неужели не ясно? Иначе их моногамная психика не выдерживала. Это наш Болан изобрел что-то такое, что позволило отказаться от лоботомии.
Это наш Болан изобрел что-то такое, что позволило отказаться от лоботомии.
— Ты хочешь сказать, что мы должны спасти от вивисекции хороших девчат?
— Именно. А если мы будем долго возиться, Болан сам во всем разберется и все сделает.
— Вот стыдоба-то будет…
Болан тупо смотрел на экран. Прочитанное скользило мимо сознания и выветривалось из головы, как только исчезало из поля зрения. Перегруженный мозг больше не воспринимал информацию.
— Надо менять методику, — сказал он вслух.
— Прошу уточнить задание, — подал голос комп. Болан вздрогнул и огляделся.
— Это я не тебе. Когда обращусь к тебе, так и скажу.
— Принято, — отозвался комп и затих.
— Тупею прямо на глазах, — пожаловался сам себе Болан и задумчиво скосил глаза на матрасик. Матрасик манил, обещал покой и забвение. Хоть на время.
Тебя бы на мое место, — подумал Болан. Последние две недели матрасик был единственной радостью. Все остальное оставляло головную боль и сознание собственной тупости. Сначала он хотел разобраться с физикой Окна. У драконов это называлось нуль-т. Комп выдал необходимую информацию. Пару суток Болан продирался сквозь незнакомые термины и обороты чужого языка. Но, когда дело дошло до математики, сдался. Услужливый комп, видя его затруднения, предложил переложить математику на старую нотацию и заменить физические значки буквами какого-то мертвого языка. Каждая формула на экране теперь была представлена в трех экземплярах. Болан почувствовал, что у него плавятся мозги.
Как раз в этот момент пришла Илина, принесла ужин. Расставив тарелки, она произнесла длинную, непонятную фразу.
— Что ты сказала? — переспросил Болан.