— Это была подготовка. Теперь я наношу удар, — объяснил он Илине. И, через банковский сервер, снял с их счетов все, до последнего кредита. А потом анулировал и сами кредитки.
— Ты не круто берешь? — спросила Илина.
— Это начало. Удар нужно наносить сразу и с максимальной силой.
Он вызвал на экран файлы, которые собирался переслать в полицейский сервер. Поколебался секунду и стер один.
Женщины. Илина чуть заметно улыбнулась. Отобрала клавиатуру и начала править файлы, заменяя обычные слова полицейскими терминами. Болан в который раз поразился широте ее эрудиции. Вспомнил, что надо спросить, что такое ракетное топливо, но не решился говорить под руку.
— Так будет лучше.
— Вооружен и очень опасен, — прочитал Болан. — Ты уверена, что они вооружены?
Илина на секунду задумалась, и отредактировала фразу: — Очень опасен и, возможно, вооружен.
Болан переслал файлы в полицейский сервер. С этого момента мужской контингент бригады «Финиш» обвинялся в самых страшных преступлениях и находился в розыске.
— Мы нанесли удар, но, тем самым, раскрылись. Когда в Департаменте разберутся, вышвырнут меня с сервера. Это просто. Я бы на их месте установил архивную копию операционки двухмесячной давности. А потом, неторопясь, изучил все мои прибамбасы. Наверно, самое лучшее — самому убраться из сервера, чтоб не рассекретиться. Но у меня бродит в голове одна сумасшедшая идейка.
— Других в твоей голове не бывает, — с грустной нежностью Илина обняла его за талию и положила голову на плечо. — Что будем делать?
— Как всегда. Буду давить на кнопки. А ты попытайся отдохнуть. Ты неважно выглядишь.
Илина и на самом деле сдала. Если до бегства ей можно было дать двадцать пять, то теперь — сорок.
— Может, это и к лучшему, — отозвалась она. — Кто теперь нас узнает по фотографии?
Начался очередной трехсуточный кошмар. На этот раз время было жестко ограничено, а возможностей для отладки — никаких. Писать на кросс-ассемблере программу для контроллера внешних устройств, не имея права на ошибку — такого не пожелаешь и врагу. Кроме того, Болан поднатужился и замаскировал свои изменения в файлах операционной системы. Всем любопытным система показывала эталонные образцы файлов, в работу же шли исправленные Боланом.
Переслав на сервер последний исправленный файл, Болан тупо уставился на экран. Что-то еще надо сделать. Неужели все? Странно. Что же делать дальше?
Он протянул руку за кружкой с кофе, но та была пуста. Источник бодрости иссяк. Смутно вспомнил, Илина говорила что-то насчет последней баночки. Что будет в следующий раз? Без кофе — труба.
Встал, пошатнулся, подошел к окну. Горизонт только начал светлеть. Сзади приблизилась Илина. Она очень чутко спала в последнее время.
— Устал?
— Не знаю. Кажется, я успел. Пошатывает, а так ничего. — Язык заплетался. — Ты поройся там в новостях Департамента. Что о нас нового?
Илина послушно села за комп. Пальцы забегали по клавишам. Болан посмотрел на свои пальцы и покачал головой. Так бойко бегать по клавиатуре они никогда не умели.
— Я пере-прог-раммировал контроллер ввода-вывода, — зачем-то начал объяснять он. Выговаривать сложные слова было ощутимо трудно. — Они перехитрили сами себя. Нельзя в контроллеры ставить ППЗУ. ППЗУ — это полупостоянное запоминающее устройство. Они оставили возможность его пере-прог-раммировать для модернизации системы. Я его пере-прог-раммировал. Надо ставить ПЗУ — постоянное, чтоб никто его… Ни-ни. Такие, как я — ни-ни. Теперь контроллер мои файлы знает, любит и в обиду не даст.
Болан повернулся к окну, и задумчиво посмотрел на рассвет. После трех бессонных ночей мозг работал четко, но язык жил своей жизнью. Болан слушал себя как бы со стороны.
— Наверно, я кончился как программист. Исписался. Мне опротивело писать программы. Я написал слишком много программного кода за последние три… Три? Нет, всего два месяца.
Я написал слишком много программного кода за последние три… Три? Нет, всего два месяца. Ты знаешь, говорят, программистом можно работать только десять витков. Потом все настолько надоедает… Все эти бесконечные проверки параметров, циклы, условные переходы… Я больше не хочу думать, сколько раз надо повторить цикл. Я устал от этого. Они за это заплатят…
Болан очнулся на полу. Перепуганная до смерти Илина хлопотала над ним, глотая слезы.
— Уснул, — соврал он. — Приснилось, что дошел до кровати и лег.
— Боже мой, нельзя себя до такого доводить. Пожалуйста, не делай так больше. — Илина помогла подняться, довела до кровати, стащила рубашку, штаны, закутала одеялом.
— Фиг они что с нами сделают. Мы Пара… У меня идея появилась, — бормотал, засыпая, Болан. — Что такое «ракетное топ…ли…»
— Меня интересует результат! Где Болан?
Болан смотрел на экран с восторгом начинающего поэта, впервые увидевшего свои вирши, напечатанные типографским способом. Шла телепланерка. Точнее, телеголовомойка. Мылили шею бригаде «Финиш». Экран, разбитый на шестнадцать квадратиков, заполняли лица. Только три квадратика пустовали. Болан, как господь Бог, все видел и все слышал. Но сам в планерке не участвовал. Хотя, мог.