— Вот и все, что мы принесли обратно, — объявил я. Он улыбнулся, как бывало в классной комнате, когда он ловил меня на какой?нибудь мелкой шалости.
— Только это и трон? Может быть, расскажете Подробнее?
И я рассказал. На это ушло немало времени, и не один раз мои телохранители стучались в дверь, чтобы удостовериться, что я жив и здоров. Наконец я распорядился принести нам обед. Но когда от фазана остались одни косточки, от пирожных — крошки, а бокалы опустели, наша беседа все еще продолжалась. Именно тогда у меня зародилась идея, впоследствии воплощенная в виде предложенного на ваш суд повествования о моей жизни. Сперва я намеревался начать его с того дня, когда я покинул нашу башню, и завершить своим возвращением. Однако вскоре выяснилось, что, хотя подобная конструкция создает идеальную симметрию, столь Ценимую в среде художников, никто не сможет понять моих приключений, не узнав кое?что о моей юности. Точно так же отдельные элементы повествования остались бы незавершенными, если бы я не продлил его еще на несколько дней после моего возвращения (что я теперь и собираюсь сделать). Возможно, я выдумал для кого?то «Золотую Книгу». В самом деле, не исключено, что все мои скитания являлись не более чем уловкой библиотекарей, стремившихся пополнить свои ряды. Впрочем, даже это может оказаться слишком самонадеянным предположением.
34. КЛЮЧ К ВСЕЛЕННОЙ
Выслушав меня до конца, мастер Палаэмон подошел к жалкой горстке моих личных вещей и взял рукоять, навершие и серебряную гарду — все, что осталось от «Терминус Эст».
— Добрый был меч, — проговорил он. — Я чуть не подарил тебе твою собственную смерть, но это не умаляет его достоинств.
— Мы всегда с гордостью носили его, и он ни разу не дал повода для недовольства, — согласился я.
Мастер Палаэмон вздохнул, и этот вздох, казалось, застрял в его горле.
— Что ж, его больше нет. Меч — это сам клинок, а не фурнитура. Гильдия где?нибудь сохранит эти останки вместе с плащом и ташкой, ибо они принадлежали вам. Через много веков после нашей с вами смерти старики вроде меня станут показывать их своим ученикам. Жаль, что утрачен клинок. Я пользовался им за много лет до вашего появления в гильдии и никогда не думал, что он будет уничтожен в бою с каким?то дьявольским оружием. — Он положил опаловое навершие и нахмурился. — Что вас тревожит? Видал я людей, которым вырывали глаза, но не все они морщились так, как вы теперь.
— Существует множество видов дьявольского, по твоему определению, оружия, которому не может противостоять сталь. Нам доводилось видеть такое в Орифии. Десятки тысяч наших солдат сдерживают его простыми копьями, дротиками и мечами, менее закаленными, чем «Терминус Эст». И пока им это удается потому, что у асциан не хватает энергетического оружия, так как недостает источников энергии, нужной для его производства. Что же произойдет, если Урсу подарят Новое Солнце? А вдруг асциане сумеют лучше, чем мы, распорядиться его энергией?
— Это вполне возможно, — подтвердил мастер Палаэмон.
— Мы мысленно совещались с автархами, которые отправились в путь до нас, — так сказать, с нашими братьями по гильдии, новой гильдии. Мастер Мальрубиус говорил, что в новую эпоху лишь наш предшественник осмелился подвергнуться испытанию. Когда мы касались сознания других, часто выяснялось, что они отказались, поскольку, по их мнению, наши враги, так много почерпнувшие из древних наук, и тут окажутся в более благоприятном положении. А вдруг они были правы?
Мастер Палаэмон долго обдумывал ответ.
— Трудно сказать, — наконец произнес он. — Вы считаете меня мудрым потому, что я некогда учил вас, но, в отличие от вас, я не бывал на севере. Это вы видели армии асциан, а не я. Вы мне льстите, интересуясь моим мнением. И все же, удя по вашим словам, это твердолобые, закоснелые в своих оглядах люди. Я бы предположил, что мало кто из них вообще склонен размышлять. Я пожал плечами.
— Это справедливо для любой совокупности, мастер. Однако, по?видимому, это особенно верно применительно к ним. То, что ты называешь твердолобостью, внушает страх — невероятное равнодушие. По отдельности они вроде бы мужчины и женщины, но все вместе представляют собой механизм из древесины и камня.
Мастер Палаэмон поднялся, подошел к амбразуре и взглянул на частокол из башен.
— Мы здесь тоже отличаемся твердолобостью. Слишком закоснели и в нашей гильдии, и в Цитадели. То, что вы, воспитанные здесь, увидели их в подобном свете, говорит мне о многом. Должно быть, они и вправду настолько затвердели. По?моему, несмотря на их науку, народ Содружества имеет больше шансов извлечь пользу из новых обстоятельств.
— Мы не отличаемся ни особой гибкостью, ни умопомрачительной твердостью, — сказал я. — За исключением необычайно хорошей памяти, мы — всего лишь заурядный человек.
— Нет, нет! — Мастер Палаэмон ударил кулаком по столу, снова сверкнули его линзы. — Вы — необычный человек, живущий в заурядную эпоху. Когда вы были малолетним учеником, я колотил вас раз?другой — знаю, вы этого не забыли; но даже тогда я понимал, что вы станете выдающейся личностью, величайшим мастером нашей гильдии. И вы обязательно будете мастером. Даже если вы уничтожите нашу гильдию, мы выберем именно вас!