Я пропустил его слова мимо ушей.
— Ты никогда прежде не видел меня?
— Нет, сьер.
— Что ж, может, и не видел. (Как странно осознавать, что ты так сильно изменился.) Оуэн, поскольку ты не знаешь меня, наверное, не помешает, если я узнаю о тебе. Скажи, где ты родился, кем были твои родители и как ты получил место официанта в этой харчевне?
— Мой отец держал лавку, сьер. Мы жили в Олдгейте, на западном берегу. Когда мне было десять или около того, он отослал меня на постоялый двор прислуживать господам. С тех пор я сменил несколько мест.
— Итак, твой отец был лавочником. А мать? Лицо Оуэна сохраняло присущее официантам подобострастное выражение, но в глазах появилась растерянность.
— Я не знал ее, сьер. Ее звали Кае, но она умерла, когда я был слишком мал. По словам отца, она погибла при родах.
— Но ты знаешь, как она выглядела? Он кивнул.
— У отца был медальон с ее портретом. Когда мне было лет двадцать, я зашел навестить отца и узнал, что он заложил эту вещь. В то время я кое?что заработал, оказывая разные услуги оптиматам — относил записки для их дам, сторожил у дверей и так далее. Поэтому я отправился к ростовщику, выплатил залог и забрал медальон. Он и теперь со мной, сьер. В таком заведении, как наше, где постоянно крутится пришлый народ, лучше хранить ценности при себе.
Он сунул руку под рубашку и извлек медальон, украшенный перегородчатой эмалью. Внутри находились два портрета Доркас, изображенной анфас и в профиль, — Доркас едва ли моложе той, что я знал прежде.
— Ты говоришь, что начал работать уже в десятилетнем возрасте, Оуэн. Но ты умеешь читать и писать.
— Немного, сьер. — Он выглядел смущенным. — Я часто спрашивал у разных людей, что означает та или иная надпись, а память у меня неплохая.
— Ты кое?что написал, когда нынешней весной сюда приходил палач, — сказал я. — Помнишь, что именно? Оуэн испуганно затряс головой.
— Я всего лишь черкнул записку, чтобы предостеречь ту девушку.
— Зато я помню. В ней говорилось: «Эта женщина была здесь раньше. Не верь ей. Трудо сказал, этот человек — палач. Мама, ты пришла!»
Оуэн спрятал медальон под рубашку.
— Просто она была очень похожа на нее, сьер. В молодости я мечтал когда?нибудь найти такую женщину. Знаешь, твердил себе, что я лучше, чем мой отец, а ведь он в конце концов нашел. Мне так и не удалось ее встретить, и теперь я уже не так уверен, что я лучше своего отца.
— В то время ты не знал, как выглядит наряд палача, — сказал я. — Но это знал твой друг Трудо, местный конюх. Он вообще был гораздо лучше осведомлен о палачах, чем ты, потому и убежал.
— Да, сьер. Услышав, что о нем спрашивает палач, он бежал без оглядки.
Услышав, что о нем спрашивает палач, он бежал без оглядки.
— Но ты знал о невиновности той девушки и хотел уберечь ее от палача и другой женщины. Возможно, ты не ошибся в них обоих.
— Как скажешь, сьер.
— А знаешь ли ты, Оуэн, что ты немного похож на нее?
Толстый харчевник более или менее открыто прислушивался к нашему разговору. На этом месте он радостно закудахтал.
— Скорее он похож на тебя!
Боюсь, я выдал свое изумление, когда, повернувшись, уставился на него.
— Я не хотел оскорбить тебя, сьер, но это правда. Он чуть постарше, но, когда вы разговаривали, я наблюдал за вашими лицами со стороны. Просто поразительное сходство!
Я еще раз внимательно посмотрел на Оуэна. Его волосы и глаза были не такими темными, как у меня, но если бы не эта разница в цвете, его лицо вполне могло сойти за мое собственное.
— Ты сказал, что так и не смог найти женщину вроде Доркас… то есть ту, чей образ хранится в твоем медальоне. Но я все же думаю, ты повстречал какую?то женщину.
Я никак не мог встретиться с ним взглядом.
— Даже несколько, сьер.
— И стал отцом ее ребенка.
— Нет, сьер! — Он испугался. — Нет, сьер, никогда.
— Очень интересно. У тебя когда?нибудь бывали конфликты с законом?
— Неоднократно, сьер.
— Что ж, кричать, конечно, незачем, но все же говори погромче. И при этом смотри мне в глаза. Женщина, которую ты любил, или та, что, возможно, любила тебя… темноволосая женщина, ее однажды арестовали, так?
— Было дело, сьер, — признался он. — Да, ее звали Катарина. Мне говорили, что это старомодное имя. — Он запнулся и пожал плечами. — Как ты верно отметил, сьер, мы нажили неприятности. Она сбежала из какого?то Ордена Мониалов. Закон настиг ее, и мы больше никогда не виделись.
Он не хотел идти с нами, но мы все же взяли его с собой, отправляясь назад к люгеру.
Когда я ночью поднимался по реке на «Самру», граница между живым и мертвым городом походила на пограничную черту между темной кривой мира и куполом звездного небосвода. Теперь, при ярком дневном свете, эта линия стерлась. Вдоль берегов тянулись ряды полуразрушенных строений, но то были жилища беднейших горожан или просто заброшенные остовы зданий — я не мог определить, пока не заметил веревку, на которой трепыхались три тряпки.
— У нас в гильдии идеализируется нищета, — сказал я Дротту, пока мы стояли, опершись на планшир. — Но этим людям не нужен идеал. Они уже достигли его.
— А мне так кажется, что как раз его им и не хватает, — ответил он.