Он посмотрел на меня так, будто я сморозил глупость. Впрочем, так оно и было.
— Потому что я не мог доверять им. Подобные занятия должны оставаться в тайне… Подумай, какие возможности предоставляются для убийц. Ты же не думаешь, что, если все эти расфуфыренные персоны из древних родов так низко кланяются в моем присутствии, угодливо улыбаются, шепотом отпускают осторожные шутки и делают непристойные предложения, они хранят мне хоть каплю верности? Сам убедишься в обратном. При дворе я могу доверять очень немногим, и, уж конечно, не экзультантам.
— Ты сказал, что у меня будет возможность убедиться в обратном. Означает ли это, что ты не намерен меня казнить? — Я чувствовал биение пульса у меня на шее и видел алые брызги крови.
— Поскольку теперь ты знаешь мой секрет? Нет. У нас на тебя другие планы, как я уже сказал, когда мы беседовали в комнатке за картиной.
— Потому что я присягнул Водалусу.
Тут его веселье вырвалось наружу. Он запрокинул голову и рассмеялся, точно пухлый ребенок, довольней тем, что разгадал устройство какой?то мудреной игрушки. Когда смех наконец утих, превратившись в радостный клекот, он хлопнул в ладоши. Хоть руки его казались изнеженными, звук получился на удивление громким.
Вошли два существа с женскими телами и кошачьими головами. Их глаза, крупные, будто сливы, были широко расставлены; ступали они на носках, как иногда ходят танцовщицы, но гораздо грациознее. Нечто едва уловимое в их движениях подсказало мне, что то была их естественная походка. Я назвал их тела женскими, но это не совсем верно, ибо из одевающих меня коротких мягких пальчиков торчали кончики коготков. Я в замешательстве взял одну из них за руку и слегка сжал, как прежде, бывало, пожимал лапку дружелюбной кошечке. Коготки выступили наружу. Глаза мои наполнились слезами, ибо формой коготки напоминали тот самый Коготь, что некогда был заключен внутри драгоценного камня, который я, по невежеству, называл Когтем Миротворца. При виде моих слез Автарх сказал женщинам?кошкам, что они делают мне больно и должны уложить меня. Я же чувствовал себя, как младенец, сообразивший, что его навсегда разлучили с родной матерью.
— Но мы не делаем ему больно, Легион, — возразила одна из них голосом, который мне не доводилось слышать прежде.
— Уложите его, я сказал!
— Они даже не поцарапали мне кожу, сьер, — пробормотал я.
При помощи этих женщин?кошек я смог передвигаться. Стояло раннее утро — пора, когда все тени разбегаются, завидев лик солнца. Разбудивший меня свет возвещал начало нового дня. Его свежесть наполняла мои легкие, а грубая трава, по которой мы ступали, пятнала росой изношенные сапоги; волосы теребил слабый, как меркнущие звезды, ветерок.
Разбудивший меня свет возвещал начало нового дня. Его свежесть наполняла мои легкие, а грубая трава, по которой мы ступали, пятнала росой изношенные сапоги; волосы теребил слабый, как меркнущие звезды, ветерок.
Шатер Автарха стоял на вершине холма. Вокруг раскинулся главный лагерь его армии — черно?серые палатки, иные напоминали засохшую листву; виднелись прикрытые дерном лазы, ведущие в подземные убежища, откуда теперь, точно серебристые муравьи, вереницей выбирались солдаты.
— Понимаешь ли, мы должны соблюдать осторожность, — пояснил Автарх. — Хотя мы не у самой линии фронта, окажись наш лагерь чуть менее замаскированным, наверняка бы последовала атака с воздуха.
— Я всегда удивлялся, почему твоя Обитель Абсолюта располагается ниже собственных садов, сьер.
— Необходимость в этом давно отпала, но было время, когда они опустошали страну вплоть до Нессуса.
У подножия холма и по всей округе заголосили серебряные трубы.
— Прошла только одна ночь? — спросил я. — Или я проспал больше суток?
— Нет, всего лишь ночь. Я дал тебе кое?какие лекарства, чтобы унять боль и продезинфицировать рану. Я не стал бы будить тебя нынче утром, но, когда вошел, увидел, что ты проснулся… да и времени больше нет.
Я не совсем понял смысл его слов. Не успел я переспросить его, как заметил шестерых полуголых мужчин, тянувших канат. Сначала мне показалось, что они опускают вниз какой?то огромный воздушный шар, но то был флайер, и его черный корпус немедленно напомнил мне о дворе Автарха.
— А я ожидал увидеть… как там его зовут? Вспомнил… Мамиллиана.
— Нет, сегодня — никаких любимцев. Мамиллиан — прекрасный друг, молчаливый и умный, в бою он соображает не хуже меня, а когда все кончено, я катаюсь на нем ради удовольствия. Но сегодня мы стащим тетиву с асцианского лука и используем один механизм. Ведь и они многое у нас воруют.
— Верно ли, что при приземлении расходуется энергия? Кажется, кто?то из твоих аэронавтов однажды говорил мне об этом.
— То есть когда ты был шатленой Теклой. Исключительно Теклой.
— Да, разумеется. Не будет ли бестактно с моей стороны спросить тебя, Автарх, почему ты велел меня убить? И как ты узнал меня теперь?
— Я узнал тебя потому, что вижу твое лицо в лице моего юного друга и слышу твой голос в его голосе. Твои сиделки тоже узнали тебя. Взгляни на них.
Я последовал его совету и увидел на лицах женщин?кошек гримасы страха и удивления.