— А народ, народ будет счастлив? — дрогнувшим голосом спросила Наталья.
— Да, будет, но не весь народ, а та его часть, которая не погибнет во время гражданской войны, не умрет от голода, выживет в лагерях, то есть на каторге. Лагеря — это будет такой вид каторжных работ для миллионов революционных рабов, — пояснил я ожидающие их перспективы.
— Значит, все-таки кто-то станет счастлив, — упрямо сказала революционерка.
— Да, те, кто научится беззаветно и преданно любить ставших вельможами бывших революционеров, эта часть народа будет счастлива.
— Но то, что вы говорите, совершенно немыслимо! — твердо сказал действительный статский советник. — В России такое просто невозможно.
— В России такое просто невозможно.
— Ну, почему же, — хладнокровно парировал я. — У нас, к сожалению, возможно все. Позвольте привести вам простой пример из жизни?
— Извольте.
— Наталья Александровна, как вы попали к Еремею?
— Мы с ним немного знакомы, — недоумевая, к чему я клоню, ответила девушка. — Он у нас здесь бывал, и когда я решила посвятить себя просвещению и уйти в народ, я обратилась к нему с просьбой об убежище.
— Бесплатно?
— Нет, конечно, я ему заплатила за постой и еду.
— А, вы, Александр Иванович, от кого узнали, где искать дочь?
— Да-с, — смутился генерал, — от того же Еремея и тоже не даром…
— Вот и представьте, что этот Еремей после победы революции, как представитель народа, станет губернатором, что он предпримет?
— Как это возможно? — запротестовал Александр Иванович. — Он едва знает грамоту!
— Да, но когда падет царский режим и с ним все старое чиновничество, кто встанет на ваши места? Наиболее безнравственные и предприимчивые люди, вроде этого вашего слуги двух господ.
— Но ведь существуют же какие-то принципы! Как может существовать государство без правильного управления? Существуют определенные правила и законы…
— Думаю, что не для Еремея, — перебил я. — Они для него непонятная барская химера. Вот вы где служите?
— Я служу по министерству финансов, то есть служил. Я сейчас в бессрочном отпуске… по… по выяснении некоторых порочащих меня фактов, — не очень уверенно ответил хозяин.
— Вы под следствием? — самостоятельно догадался я.
— Не то, что бы под следствием, — неохотно ответил генерал, — но по моему поводу проводится расследование.
— Вас обвиняют в воровстве? — прямо спросил я.
Софья Аркадьевна вспыхнула и попыталась что-то сказать, но муж жестом ее остановил и ответил:
— Да, меня обвиняют в финансовых злоупотреблениях.
— Теперь позвольте мне это прокомментировать. То, что вы не присвоили себе мои деньги, о которых, кроме вас, никто не знал…
— Алекс, о каких деньгах идет речь? — вмешалась в разговор Софья Аркадьевна.
— О довольно больших, — ответил я за генерала и продолжил. — К тому же, если оценить обстановку вашего дома, можно предположить, что вы не очень богатый человек, следовательно, обвинения против вас, мягко говоря, надуманные.
— Алекс стал жертвой интриг, — опять не удержалась Софья Аркадьевна, а сама жертва только согласно кивнула.
— Интриг какого рода? — уточнил я. — К вам кто-то испытывает личную неприязнь?
— Я помешал незаконному перемещению больших сумм в связи с войной в Китае.
— И вас тогда подставили?
— Что со мной сделали? — не понял Александр Иванович.
— Подставили, — повторил я. — Так в наше время говорят о фабрикации ложных обвинений против неугодного человека.
— Очень точное и образное выражение, — похвалил генерал. — Действительно, меня, как вы говорите, подставили.
— Так вот, теперь возникает вопрос, кто более успешен и защищен: интриган, который вас «подставил», или вы.
— Так вот, теперь возникает вопрос, кто более успешен и защищен: интриган, который вас «подставил», или вы. И чьи интересы вы своей принципиальностью ущемили. Император Николай, сколько я помню из истории, правитель плохой, он подвержен влиянию свиты и близких людей. Поэтому как ему ваше дело преподнесут, так он его и решит.
— А у вас в будущем все, конечно, по-другому?! — не найдя, как защитить своего царя, бросился в нападение Александр Иванович.
— Увы, нет. К сожалению, у нас все еще хуже, чем у вас. В мое время к большой власти приходят исключительно жулики и интриганы.
— Вы так в этом уверены? — не поверил он.
— Почти наверняка, судя по тому, что делается у нас в стране. Те, кто у власти, воруют практически все, а тех, кто не хочет или не может, подставляют и убирают. Могу вас научить еще одному яркому, образному слову: «откат». Это когда вы что-то по службе разрешаете только после того, как лично вам возвращают часть казенных средств. То есть вам их «откатывают» назад.
— Но это же прямое воровство и казнокрадство!
— Вот за противодействие этому вас и отстранили от службы.
— То, что случилось со мной, единичный и редкий случай, в котором, я надеюсь, министр финансов справедливо разберется. То же, что вы говорите о казнокрадстве, чудовищно!
— Блажен, кто верует… А все это результат святой деятельности Натальи Александровны и интриг вашего обидчика. Одни воруют, другие раскачивают государственность, а чубы трещат у всех, кто не имеет ни к борьбе, ни к воровству никакого отношения.