Стрелял я как в тире, по всем правилам. Когда раздался выстрел, даже не вздрогнул, смотрел, что стало с мишенью. Кажется, все получилось, как и задумывалось. Во всяком случае, человек в окне исчез, а бинокль покатился вниз по крыше и свалился во двор.
Я, не медля ни секунды, сбежал вниз. Там никого не оказалось. Доктор уже ушел, а домашние, скорее всего, находились при умершем хозяине и не отреагировали на выстрел. Я выскочил из дома и быстро пошел по переулку в строну Садового кольца. Ничего подозрительного на улице не наблюдалось. Добравшись до набережной, я сбавил шаг и дальше пошел неспешным, прогулочным шагом, хотя погода для прогулки была не самая подходящая. Над землей заплясали снежинки. В лицо ударил резкий порыв ветра. Я пригнул голову, прикрыл лицо шарфом и продолжал идти вдоль реки в сторону Воробьевых гор. Прохожих на набережной почти не было, потому, когда меня догнал молодой человек в студенческой шинели, запорошенной снегом, я невольно обратил на него внимание. Он, как и я, преодолевал сопротивление ветра, закрывая лицо перчаткой.
— Ужасная погода, — сказал он, встретив мой настороженный взгляд.
Я кивнул и ускорил шаг, но он не собирался отставать и пошел рядом.
— Мы, кажется, с вами знакомы?
— Не уверен, — ответил я, переждав порыв ветра и удар снежного заряда.
— А мне сдается, что мы на днях встречались на марксистском кружке, неужели вы меня не помните?
Теперь я припомнил, что действительно уже видел его. Однако, со мной с того времени произошло столько событий, что этот молодец полностью улетучился из памяти.
— Знаете, что, — попытался я прервать разговор, — меня проблема революции и переустройства общества в данное время не интересуют.
— Вы считаете революционеров преступниками? — не сдавался он, хотя явственно видел, как неохотно я с ним говорю.
Пришлось ответить более развернуто:
— Не преступниками, а скорее легкомысленными людьми, которые пытаются раскачать и перевернуть лодку, не зная, где берег, и сумеют ли они до него доплыть.
— А вы, Алексей Григорьевич, знаете, где он, этот берег?
— Нет, я тоже не знаю, но предполагаю, что очень далеко, — ответил я, после чего до меня дошло, что молодой человек назвал меня моим настоящим именем. — Вы меня знаете по имени? — будничным голосом спросил я.
— Исключительно понаслышке.
Я нащупал в кармане шинели «Браунинг» и вцепился в его рукоятку. Ждал, что последует дальше.
— У нас есть один общий знакомый, — продолжил он, — исключительно по его рекомендации я взял на себя смелость искать встречи с вами.
Единственным нашим общим знакомым был тот самый студент Костя, который затащил меня на студенческую сходку, а потом сдал жандармам. Рекомендация у молодого человека получалась не самая лучшая.
— Так Костя, знакомясь со мной, выполнял ваше революционное или какое-то другое задание? — хмуро поинтересовался я, без щелчка, осторожно взводя курок пистолета.
— Нет, студент о котором вы говорите, агент охранки и не имеет ко мне никакого отношения. Скорее я воспользовался благоприятно сложившейся ситуацией, чтобы познакомиться с вами. У нас есть другой общий знакомый.
Молодой человек, несмотря на свою очень юную внешность, по виду ему можно было дать от силы восемнадцать лет, говорил очень уверено и главное спокойно.
— И кто этот наш общий знакомый? Не господин ли Дмитриев?
— Дмитриев, бандит по кличке Поэт? — уточнил молодой человек. — Нет, он, скорее, представитель конкурирующей фирмы и ко мне никакого отношения не имеет. Я говорю о человеке, с которым вы познакомились в Петропавловской крепости в 1799 году и с которым оттуда вместе бежали. Он еще поменял вам внешность, чтобы спастись от ареста.
— Вы имеете в виду пришельца? — ошеломленно воскликнул я.
— Вы его так называете? Забавно. Да, речь идет именно об этом человеке. Хотя слухи о его внеземном происхождении весьма неточны. Он скорее…
Я не дослушал вальяжную речь незнакомца и перебил его:
— Если вы говорите о нем, тогда совсем другое дело. Где он, как он?
— У него все отлично, ваш старый приятель велел вам кланяться.
— Спасибо. Но как вы… — начал спрашивать я, но он не стал слушать:
— Нам стало известно, что последнее время у вас появились кое-какие трудности…
— Появились, — подтвердил я, — и весьма значительные, но…
— В связи с этим вы, кажется, собираетесь вернуться к себе… на родину?
— На моей, как вы ее назвали, родине, у меня тоже известные трудности…
— Мы в курсе ваших дел. Поэтому наш общий знакомый и направил меня к вам, чтобы предложить сотрудничество…
Разговор делался все интереснее. Сотрудничество с такими людьми было многообещающим, вот только было непонятно, зачем я им понадобился.
— Слушаю вас, — сказал я, заслоняясь от очередного порыва ледяного ветра.
— Как вы относитесь к смутному времени? — неожиданно спросил собеседник.
— Как вы относитесь к смутному времени? — неожиданно спросил собеседник.
— В каком смысле отношусь? И что вы подразумеваете под «Смутным временем»? — удивленно спросил я, когда собеседник так внезапно поменял тему разговора.
— Я подразумеваю те времена, когда кончилось правление династии Рюриковичей, и появилась череда самозванцев?