— Что?
— Все готово к твоему пробуждению. Врачи могут помочь тебе проснуться хоть завтра. Осталось назначить время.
Собран, спокоен. Одет неброско, но стильно: черная рубашка, штаны в тон из чешуи дракона, на шее — широкая серебристая цепь с амулетом, который подарила ему я не так давно, с тех пор он ни разу его не снимал. Волосы, как обычно, коротко острижены и взъерошены, а в ухе сверкает черный бриллиант, вставленный в металлическое кольцо.
Н-да. Красив… чем-то даже напоминает пирата, только что сошедшего с корабля на непривычный берег.
— О чем задумалась? — В пальцах вертит стеклянный бокал — огромная редкость на фоне деревянной посуды.
— У меня ведь еще неделя.
— Пять дней. Но потом пробудить тебя уже не смогут, так что хорошо бы закончить дела раньше.
— Насколько?
— До завтра.
Откидываюсь назад, радуясь, что за спиной стена и можно опереться.
До завтра. Это мало. Мне нужно объяснить все Совету, сказать Сэму, чтобы… не буянил и охранял книгу. Что-то сделать с самой книгой заклинаний, заполненной уже наполовину. Сэм, кстати, еще и рисунки подрисовал к каждому: в основном в виде предостережений. Например, к заклятию левитации — человечка, падающего на мостовую с башни. Все было усеяно брызгами чернил, на лице человечка застыл ужас.
— Дай мне три дня, ладно?
Вирт посмотрел мне в глаза, заставив поежиться.
— Ты должна захотеть проснуться. И довольно сильно, понимаешь? Меня вытаскивают из твоего сна завтра. И через три дня помочь я тебе уже ничем не смогу.
— Я справлюсь.
— Я справлюсь.
Вирт вздохнул и обернулся к молодой грудастой официантке, начав заказывать. Перед ним на столе лежала небольшая бумажка с нарисованными блюдами — достаточно ткнуть пальцем в картинку барашка, курицы или зайца, и девушка, улыбаясь и кивая, все запомнит и принесет. Помню, сэр Примус как-то рассказывал о попытке гномов набрать на работу полуэльфиек: девочек, рожденных человеческими женщинами от эльфов. Но остроухие, прознав об этом, психанули и пригрозили гномам войной. Те передумали.
И ведь что странно: где угодно эти девушки работать могли (даже в трактире «Голубая кошечка»), но у гномов — никогда, и точка.
Девушка кивнула и ушла, украдкой бросив на Вирта восхищенный взгляд. Хмурюсь, глядя ей вслед.
— Что-то не так?
— Ты слишком красивый.
Широкая усмешка и оставшееся напряжение в глазах.
— Я проснусь, поверь.
Он вздохнул и кивнул, вертя в пальцах нож.
— А ты… в реальности выглядишь так же?
Нож замер в руке. Я поняла, что сморозила что-то не то. В принципе… наверное, я должна помнить его внешность. Так же как и свою.
— Да.
Облегченно киваю. Заново привыкать к новому Вирту мне было бы трудно. А вообще… мне здесь так хорошо и уютно, что просыпаться, покидая сон, страшно не хочется. Хочется остаться, а не наведываться изредка. Хочется… быть здесь всегда. Но тогда я потеряю его.
— А как я выгляжу?
Он хмурится и смотрит на меня.
— Прекрасно, это платье…
— Я о реальности. Как я там выгляжу?
Вирт на секунду задумывается, потом достает из кармана небольшой снимок и передает его мне. Разглядываю незнакомую женщину лет тридцати с черными глазами, упрямо поджатыми губами и собранными в пучок волосами. Это точно я? А еще она очень худа, я бы даже сказала, костлява. И плоская.
— Это я? — в шоке.
— Не узнаешь? — растерянно.
По-новому смотрю на Вирта. Как он мог ко мне вообще подойти? Жуть же полнейшая. Особенно по сравнению с тем, какая я сейчас.
— А ты, значит… не изменился.
У меня отбирают фотокарточку и сосредоточенно на нее смотрят.
— Ты красивая. Просто сейчас я вспомнил ту, которую видел каждый день. Ты ведь не любишь распущенные волосы и каблуки. Но при этом всегда и все хочешь решать сама.
— Этой женщине под тридцать.
— И что?
— А тебе двадцать пять — максимум!
— Двадцать два.
Бли-ин.
— Скажи, — сжав кулаки и глядя на них, словно со стороны, — зачем я тебе?
Карточку смяли, он потемнел, желваки на лице заходили.
— Марина, — тихо, угрожающе.
— Я не верю. Не верю, что меня, вот такую, ты мог полюбить. В настоящей жизни не бывает сказок. В настоящей жизни красивые принцы ищут юных идиоток с симпатичными мордашками! Не ври, Вирт. Зачем я тебе?
Он молчал. Сидел напротив и молчал. Потом встал, обогнул стол и вышел, так ничего и не сказав. А я осталась сидеть, сжимая пальцами край лавки и глядя на оставленный, заляпанный алым нож. Слишком сильно сжимал: рассек кожу.
— Ваш заказ, миледи.
Поднимаю лицо и смотрю на веселую мордашку и тяжелый поднос, полный мяса, салатов и сластей.
Поднимаю лицо и смотрю на веселую мордашку и тяжелый поднос, полный мяса, салатов и сластей. Все как я люблю. Даже мед не забыл.
Встаю, бросив на стол серебряную монету, и выхожу.
Меня трясет и качает. Я, кажется, только что отшила мужчину всей своей жизни, послав все, что он для меня сделал, куда подальше. И это даже для меня слишком, это чересчур. Я… как-то себя по-другому представляла. И никак не могу вспомнить и представить, что мы женаты и он при этом любит меня.
Любит настолько, что уже которую неделю проводит в реанимации. А может, и который год. Это ведь не первый мой сон? Может… может, он уже и сам запутался — где реальность, а где явь. Вирт же сказал, что я сплю уже слишком долго и скоро отключить меня просто не смогут. Долго — это сколько? Сколько конкретно я уже в коме?!