— Пусти! — Полузадушенный зверь выдирается из рук.
— Пусти! — Полузадушенный зверь выдирается из рук.
— Ты зачем?!
— Офонарел? Ты мужчина! Тебе нельзя! Да меня твоя сестра закопает заживо, если узнает, что ее брат…
— Я МАРИНА!!!
Стон кота.
Плюнув, отбрасываю его в сторону и иду искать Котуса. Тот как раз вылез из развороченных им и деревом кустов и пытается выпрямиться, но так, чтобы не доломать ребра.
— Больно?
На меня смотрят так, словно я эти ребра лично выдираю, участливо заглядывая в глаза.
— Иди сюда, — с трудом поднимаясь из щепок.
— Зачем?
— Поцелую.
Я аж покраснел.
— Убью, — мрачно. Из-за спины. Не уточняя кого.
Хочется плакать от досады. И надо было этой фее засунуть меня именно в это тело? Найду и… даже не знаю, что с ней сделаю.
— Ладно, это была… проверка. Которую ты прошел… Так что приказ отменяется, пошли к костру.
И я мрачно шагаю обратно, понимая, что жизнь кончена, так и не начавшись.
Сидим. Молчим.
Переживаю.
Котенок дрыхнет на коленях, а темы для разговора — все сплошь банальные и скучные. Очень не хватает постели, ванны и туалета. Но говорить об ужасе замены туалетной бумаги колючими листиками как-то не тянет.
— Ты вообще как? — Ну не могу я молчать, и все тут.
На меня мрачно смотрят.
— Ну-у… может, у тебя что болит? Может, хочешь поговорить об этом…
Взгляд из мрачного становится угрожающим. Я поняла, что психолог из меня, как из таракана бабочка. Вроде бы тоже с крыльями, но не то.
— Еще вчера я охотился и убивал тех, кем стал сегодня. А сейчас я мертв, у меня есть хозяин, и мне постоянно хочется его крови… я просто сча-астлив. — Его глаза напугали бы даже гризли.
Неуверенно киваю, стараясь незаметно отползти от него подальше. На коленях закопошился Мурз, недовольный передвижениями.
— Ну… и хорошо.
У мужчины дернулось веко.
— Поверь, бывает и хуже.
— Например? — Голос пробирает до костей. Мне почему-то не верят.
— Например, я, к примеру, еще вчера была девушкой, а не парнем. И жила в другом мире, вовсе не мечтая о глотке крови на обед.
Я хмурюсь и, отвернувшись, ложусь на холодную жесткую землю, пытаясь устроиться поудобнее. Если будут проблемы с почками, сказка получится — веселее некуда.
— Это правда?
Уже закрывая глаза, мрачно улыбаюсь:
— А зачем мне врать? Ты теперь мой раб. Лгать нет смысла.
Больше он ничего не сказал. А я провалилась в тяжелое и очень насыщенное подобие сна, издевавшееся надо мной вплоть до рассвета.
Глава 5
Вы любите лес? Я ненавижу. Сильно, прицельно и до дрожи в коленях. Везде деревья. Куда идти — никто не знает. Мох на стволах растет не только на севере, но и на юге, западе и востоке, если таковые имеются. Еды нет, воды нет (откуда я знаю, где там ручей течет?), холодно, неуютно и совершенно непонятно, когда все это кончится. Да еще и корни эти под ногами, о которые постоянно спотыкаешься. Я уже молчу о кустарниках, комарах, злых зайцах, избегающих надолго показываться мне на глаза, и… и все.
По-моему, причин более чем достаточно, чтобы не любить лес.
— Вирх, я гриб нашел!
Останавливаюсь и хмуро смотрю на сидящего под деревом рыжего котенка, гордо тыкающего лапкой во что-то бледно-зеленое, с синими пятнами и дырявой покосившейся шляпкой. Валяющийся рядом скелетик убедительно не рекомендует доедать начатое.
— Нет.
Мурз сник.
— Опять поганка, да? — И голос такой жалостливый.
Мысль о том, что меня банально хотят отравить, — конвульсирует в объятиях совести.
— Пошли.
— Я зайца поймал. — Котус выходит, будто из ниоткуда, и сует мне под нос что-то большое, трепыхающееся и очень напуганное.
— Заяц! — Котенок уже карабкается мне на руки по штанине. Отдираю его за шкирку и сажаю на плечо. Добыча интересует нас обоих.
— Приготовить сумеешь? — С надеждой смотрю на Котуса.
— Да. — В глазах оттенок удивления.
Довольно улыбаюсь, сбрасывая мешок на землю.
— Так готовь.
— А ты не…
— А я не. И вообще ты — мой раб, так что давай, найди воду и…
— Но ведь мы уже полчаса бродим вокруг озера, — взвешенно и спокойно.
Удивленно смотрю на Мурза, даже и не зная, что сказать. Но он вроде бы тоже удивлен. Ясно, я тут не одна такая — со сломанным джи-пи-эр-эс в мозгах. Киваю охотнику:
— Веди.
И еще через тридцать метров среди деревьев действительно впервые блеснула вода, и мы вышли к большому чистому озеру.
Радостно вбегаю в холодную воду по колено, наклоняюсь, зачерпывая ее в пригоршню ладоней, и пью до тех пор, пока не начинаю чувствовать, как живот оттопыривает футболку. Как же хорошо, елки. Ухо с силой царапнули, и на плече повис все-таки соскользнувший с куртки котенок. Мурз с ужасом посмотрел на воду и осторожно полез ко мне на спину. Я же, усмехнувшись, беру его за хвост и с силой дергаю вниз. Когти пробороздили по плечу, послышался вой, и кот таки рухнул в озеро, окатив меня веером брызг. Довольно выпрямляюсь, чувствуя, как от холода сводит правую ногу. Вопли котенка стремительно повышают настроение, а мысль о скором позднем завтраке и вовсе доводит его до отметки глубокий плюс.
— Вирх! — На меня посмотрели два больших злых глаза с мокрой мордочки.
— Ты — прелесть, — улыбнулась я.
«Прелесть» нехорошо оскалилась и что-то пробулькала. В итоге из-под ног резко ушла земля, и я тоже ухнула в воду, смыв кота и затонув у берега. Холод врезал по нервам. Выныриваю, отплевываясь и сильно ругаясь. А мимо меня с довольным видом к берегу проплыл Мурз, кося золотистым глазом…