А сейчас доверенные люди стали разъезжаться по регионам, чтобы проверить и доложить о готовности страны выступить в поход. Это предполагалось сделать как раз в дни Игр — потому, что весь мир в те дни будет настолько занят событиями в Лондоне, что московские дела не привлекут ничьего внимания. А когда мир спохватится, здесь уже восстановится полный порядок.
Для демонстрации в защиту президента в Москве сил хватало. Правильная молодёжь заблаговременно была объединена в организации вроде «Юной Гвардии», «Своих» и других. И были приняты срочные меры для того, чтобы их собрать, поставить задачу и пустить по улице. На сей раз молодые (и не очень) люди примелькавшегося уже облика шли не с привычными плакатами и знамёнами, призывавшими очистить столицу от мусора, иммигрантов, всех вообще людей кавказской, а заодно и тюркской, иранской и прочих национальностей, включая китайскую, вьетнамскую, индийскую, а заодно и все европейские, о жидах и жидовствующих уже и не говоря, — а совсем с другими: «Россия — за президента», «Вылечим Москву — больное сердце страны», и подобными.
Демонстрация была мероприятием совершенно законным, поскольку разрешение городского правительства, мэрии, было вовремя получено. Вышли на Тверскую, по которой и двинулись по направлению к центру. Маршировало, как говорят, не менее двадцати тысяч человек, но никак не более сорока. Хотя аналитики могли и ошибаться.
Но Москва не дремала. И в противоположном направлении, вверх по Тверской, от Охотного ряда двинулась другая колонна — столичная. Она шла под лозунгами типа «Москва — лицо России», «Москва — сердце России», «Москва — это лучшие люди страны» и, наконец, главный: «От президента Москвы — к президенту России!».
Предполагалось, что когда обе массы сойдутся лицом к лицу, то без потасовки никак не удастся обойтись, это будет, так сказать, свободным волеизъявлением граждан. Команда на выступление последовала с таким расчётом, чтобы встретить вторую колонну на Тверской примерно в районе улицы Медведева, когда Триумфальная будет уже пройдена, — чтобы не перекрывать движения по кольцу. Там и случится беспорядок. Замысел в самом деле выглядел весьма привлекательно.
Естественно, что такой поворот событий заставил аккредитованный в Москве журналистский корпус — и отечественный, и тем более иностранный, со всеми их камерами и микрофонами — слететься к местам действия и сопровождать колонны в их неторопливом, но всё более уверенном течении. И те милицейские силы, что сопутствовали колоннам с самого начала, вынуждены были (согласно полученной команде) заняться прежде всего отражением атак пишущей и снимающей братии: они оказались в роли как бы защитников колонн от посторонних сил, вместо того чтобы эти колонны привычно рассеять.
И те милицейские силы, что сопутствовали колоннам с самого начала, вынуждены были (согласно полученной команде) заняться прежде всего отражением атак пишущей и снимающей братии: они оказались в роли как бы защитников колонн от посторонних сил, вместо того чтобы эти колонны привычно рассеять.
Так получилось, потому что эти милицейские силы были московскими, а противостояние на сей раз спровоцировала федеральная власть, которой нужен был беспорядок, доказывающий, что московское руководство не контролирует положение в своём городе и тем показывает свою полную некомпетентность. И лишь после того, как это будет убедительно запечатлено всеми средствами массовой информации, можно будет дать отбой.
Однако была допущена — от усердия, видимо, — ошибка: первая демонстрация оказалась куда более многочисленной, и грозила вторую просто-таки поглотить без следа. И московская колонна настраивалась на свободное волеизъявление до тех самых пор, пока не появилась впереди и не стала приближаться та масса, с которой предстояло помериться силами.
Уйти, оставив поле предполагавшегося боя противнику, было нельзя: скомпрометировать столицу до такой степени было бы совершенно недопустимым. И обе группы остановились почему-то не там, где намечалось, а именно на Триумфальной площади, где памятник поэту советской власти стал между ними как бы пограничным столбом.
Возникла пробка, законный повод применить силу, чтобы предотвратить поражение столицы. Сперва, как полагается, милиция потребовала от молодых федералистов, первыми вышедших на поле боя, чтобы собравшиеся разошлись, а поскольку те медлили — ударили из водомётов. «Свои» и прочие изрядно возмутились: им-то за что досталось, они же выступили в защиту власти! Такое с ними происходило впервые. Пришлось добавить.
Затем московская демонстрация дошла до центра без приключений и по команде рассеялась. Так что большой драки не вышло — так, отдельные мордобойчики, не более того…
Но хотя на другой день средства массовой информации в большинстве своём на происшедшее почти не отреагировали, словно бы ничего и не случилось (речь не идёт, конечно, о зарубежных агентствах), слухи о столичном беспорядке стремительно разлетелись по всей Руси великой.
В этом ничего нового, конечно, не было. Но если прежде подобные слухи быстро затухали без видимых последствий, то на этот раз получилось иначе.