Однако дальше размышлять на эту тему Курилов себе не позволял: приказ был до него доведен должным порядком, и следовало его выполнять, никоим образом не обсуждая и не сомневаясь.
Сейчас важнейшим звеном было — заправить дивизию и взять запас. И двигаться дальше. Всё остальное было лишним.
Издалека долетел протяжный крик — расстояние делало его едва ли не музыкальным, хотя на самом деле то было всего лишь обычное «Ура!». Это потому, что противником были свои же люди; иначе подошли бы бесшумно и стали бы просто резать кинжалами. Не врага всё же атакуют, не родину защищают… А что же? А чёрт его знает, что. Сложный вопрос.
Дали бы сразу топливо — всё обошлось бы.
Он прислушался. И нахмурился: стреляли. Одиночный огонь, не автоматический. Да и звук не тот. Значит, база всерьёз решила отстоять свои ёмкости? Только бы не зажгли — сдуру или нечаянно. Тогда и вовсе всё окажется зряшным. Придётся бросать технику. А она ещё понадобится — на это Лосев перед убытием сделал особый упор. Но там, у бензохранилищ, сейчас должен находиться разведбат — ему было приказано обеспечить сохранность горючего, захватить баки, как только начнётся атака.
Курилов повернулся к радисту:
— Симакова мне.
И через секунды:
— Симаков? Не слышу доклада.
— Только закончили, товарищ командующий. Всё в порядке. Можно заправляться. Приём.
— Понял. Потери?
— На уровне синяков, товарищ командующий. Похоже, им надо было только обозначить сопротивление, для отчётности.
— Ну, вы там с ними аккуратно. Но чтобы не сбежали: заправлять-то им придётся, не охране, конечно, а персоналу.
— Так точно; да не сбегут они — свои ведь мужики.
— Ладно. Оставайся там. Скоро машины пойдут. У меня всё.
Курилов прислушался. Всё стало тихо. Завершилась героическая операция. Сейчас командир тридцать четвёртого доложит, что объектом овладели. Одержали героическую победу, — он бессознательно искривил губы в ухмылке. «Это я им запомню, — тяжело подумал он. — Этого — не забуду. Накликают, сами накликают на свою голову. А уж тогда»…
Кто — они? Да… Они — значит, они. Наверное, те, кто…
— Товарищ командующий, третий на связи.
— Третий? Слушаю тебя.
— Товарищ первый, докладывает третий. Приказ выполнен, объект занят. Сопротивление подавлено.
— А было сопротивление?
— Так… чтобы пар стравить. Они все тут злые. Но не на нас, у них свои какие-то разборки.
— Потери?
— Без потерь, товарищ первый.
— Кто вёл огонь?
— Они.
Но в воздух.
— Понятно. Переночевать-то пустят?
— Да конечно. Не чужие ведь.
— Отбой операции. Давай, гони транспорт на заправку — толкай, чтобы быстрее, проследи, чтобы никаких перекуров в зоне — там наверняка всё обозначено, значит, соблюдать железно. Корми ужином. И чтобы насчёт женщин — никакой самодеятельности.
— Их тут и нет, товарищ первый, — тут вахтовики, как и на промыслах.
— Всё равно — будь настороже. Женщина, знаешь, как автомобиль: только что дорога пустая, никого нет, отвёл взгляд на секунду — и вот она, неизвестно откуда вдруг вывёртывается, подрезает тебе нос…
Командир полка позволил себе вежливо, на три такта, посмеяться. Когда начальство шутит, смеяться обязательно. Это не шутки, это служба.
«Женщины, — подумал Курилов, чувствуя, как разгоняется в жилах кровь и невольно учащается дыхание. — Настя ты, Настасья. Анестезия… Сколько уже тебя не видел? Ох, чувствую — грешишь ты там, да…» — и тут же грубо оборвал эту нить мыслей: ну, нашёл время и место, кобель…
— Надобин, еду к тебе. Занимайся, как положено. У меня всё.
— Виноват, Артём Петрович. Тут как раз парламентёр от здешнего управляющего. Приглашает поужинать вас, командиров полков — в общем, начальство.
— Вот как. По праву победителей, а?
Курилов постоял ещё немного, как бы прислушиваясь к безмолвию. Спустился с пригорка, осторожно нащупывая ногами путь. Уже совсем стемнело, задул холодный, неприятный ветер. Подъехал подполковник Свиридов, начальник ГСМ.
— Разрешите отправлять технику на заправку?
— Тридцать четвёртый — первым, их заслуга. О танках только не забудьте: хотя они и на трейлерах, но чтобы все баки — полные.
— Само собой, Артём Петрович. Здесь ночуем?
— На это не рассчитывайте. Отсыпаться будем в эшелонах. Покормим людей, и сразу же — только вперёд. На час двадцать минут уже отстаём от графика движения.
— Понял. Разрешите убыть к заправщикам?
— Распорядитесь — и тоже подъезжайте в дирекцию, на ужин. И чтобы в темпе, в темпе!..
4
Наверное, не помогай им уже обвыкшийся в этих местах журналист, у них ничего бы и не получилось. А с ним — удалось нанять маленький Як и сторговаться с пилотом — он же владелец — о доставке троих в соседнюю область, чтобы оттуда уже лететь нормально. Предлагали и журналисту присоединиться — тот, поколебавшись, всё таки отказался, пообещал потом, в Москве уже, увидеться. Объяснил, что сюда командирован для освещения предвыборной кампании. Чьей? Да Ладкова, чьей же ещё. Произнося эту фамилию, журналюга как-то странно усмехнулся, но углубляться в эти материи улетавшие не стали.
Пока всё это делалось, наступил вечер. Пассажиры засомневались было: не лучше ли обождать с вылетом до светлого времени. Лётчик, однако, возразил: