— Так пройти и мимо Мавзолея не стыдно было бы.
Курилов кивнул: насчёт уровня строевой подготовки у него сомнений не было. Но не это волновало.
— А в остальном?
Лосев помолчал, прежде чем спросить:
— С личным составом — у тебя во всех частях так? Или всех сосредоточил в одном полку?
— Где чуть больше, где меньше — этот полк как раз средний по этому показателю.
— Прикажешь это понимать так, что твоя дивизия может именоваться китайской?
— Это тебе с непривычки показалось. Тут и корейцы, и вьетнамцев немало. Тогда уж — дальневосточной дивизией.
— Российские граждане?
— В перспективе.
— Подробнее, будь любезен.
— Слушаюсь. Был такой указ в своё время, разрешавший принимать на службу по контракту неграждан, которые, отслужив не менее определённого срока, могли претендовать на облегчённое получение нашего подданства.
— Был.
— Был. И есть по сей день. Понимаю. Но позволь спросить: какой у тебя процент контрактников? Вот таких?
— До ста ещё не дотянул. Но предполагаю.
— А деньги? Чем ты им платишь?
— Рублями, чем ещё. Но — не столько, сколько получают наши русичи. В разы меньше. …
— Разницу доплачиваешь надеждой? Обещаниями?
— Вполне реальными. В полном соответствии с законом.
— И как они служат?
Курилов не сразу ответил, словно затруднившись в выборе нужного слова. И проговорил наконец:
— Служат сурово.
— А сержантский состав?
— Ты же видел: из них же.
— Интересно. А командуешь по-каковски? И ты, и все прочие?
— По-русски, понятно. Армия российская. Командиры отделений, и те командуют по-нашему. Правда, у иных акцент такой, что не сразу разберёшь. Но солдаты понимают прекрасно. Зато подразделения, от отделения до батальона, сколочены крепчайше.
— А с техникой как справляются?
— Что они — глупее наших? Ни в коем разе.
— Так что можешь положиться на свою дивизию?
— Во всём и в любой обстановке.
Десяток шагов прошли в молчании, потом Курилов сказал:
— Могу ли обременить личной просьбой?
— В пределах моих возможностей.
— Само собой. Вернёшься в Москву — передай мой привет той самой Насте. Хотя бы по телефону. Координаты тебе дам. С почтой у нас беда. Глухомань.
— Могу даже лично. Пиши письмо. Встречусь.
— Спасибо. Твой должник.
3
Каплин, адвокат, вошёл в номер, привычно стараясь не показать той озабоченности, которая сейчас им владела. Котовский, однако, за много лет привык с первого взгляда, навскидку понимать настроения своих защитников и делать выводы, их, впрочем, не оглашая. И на этот раз понял: что-то не так. Хотя если бы «не так» было серьёзным, Каплин вошёл бы не один, а в сопровождении представителей власти. Значит, что бы ни было, но — не самое худшее: не новое предъявление обвинения, новый арест и возврат на позиции почти десятилетней давности. Что же, где и как затормозилось? Хотелось спросить, но Котовский предпочёл промолчать, надеясь, что нужные вопросы задаст Татьяна. Так и получилось.
— Что, Аркадий?
Каплин перевёл дыхание, присел, провёл ладонью по всё ещё густой шевелюре.
— В общем, что-то подобное я предполагал. Улететь, как намечали, не удастся: наши билеты аннулировали.
— Под каким соусом?
— О, благопристойность соблюдена. Необходимо прежде всего отправить футбольную команду, что сегодня играет, — прямо со стадиона в самолёт, иначе они не успеют на следующую игру, лететь им с пересадками — а это, как вы понимаете, означало бы громкий скандал. Нам предложили обменять на следующий рейс.
— Когда это? — спросил на сей раз уже Котовский.
— Послезавтра. Отсюда вылетают по чётным.
— Что же, они не знали, когда продавали нам билеты, что будет футбол?
— Тут, Таня, всё сделано гладко, заподлицо.
Команда сюда прилетела на чартерном, А тут в нём что-то испортилось, ремонтировать будут, сказали, не менее двух дней.
— Что предпримем?
— Собственно, дилемма ясна: ждать до послезавтра — или искать другой способ. Борис Максимович, решать вам.
Котовский обвёл взглядом номер с его незамысловатым убранством: кровать, тумбочка, стол — и не обеденный, и не письменный, но, в общем, четвероногий, как и два стула. Узкий стенной шкаф. Туалет с душем. Здесь это именовалось полулюксом. Не камера, конечно, и не барак, но…
— Как-то не очень думается в четырёх стенах, — сказал Котовский с нотками извинения в голосе, — Хочется больше двигаться, иначе чудится, что я всё ещё там. Вы не против прогулки по городу? Непродолжительной хотя бы.
— Гулять продолжительно тут просто негде, — сказал Каплин. — Уездный городок. Конечно, отчего же не пройтись? Хотя бы из любопытства. Мы с Таней тут хотя и не впервые, но на ознакомление всегда недоставало времени. Таня, ваше мнение?
— Подчинюсь решению большинства. — Она улыбнулась. — Тем более, что погода соответствует.
— Погода подсказывает: хоть продай что-нибудь, но выпей, — проворчал Каплин, улыбкой показывая, что это всего лишь шутка.
Улица оказалась неширокой, но асфальтированной, домов выше трёх этажей виднелось немного, хотя в отдалении высился и местный небоскрёб, похоже, чуть ли не о шестнадцати этажах. В поперечных проездах просматривался чаще всего булыжник, у людей старших поколений наверняка вызывавший ностальгические ощущения. Автомобилей было немного, город явно был не из богатых, не на нефти и не на газе стоял, а высокие технологии сюда тем более не дошли ещё. Зато воздух казался даже сладким на вкус — москвичам, конечно, не Котовскому, от московской атмосферы отвыкшему. Правда, отъезжающий от остановки автобус выпустил густую дизельную струю, напоминая о том, что век всё же и тут двадцать первый — Российский двадцать первый. Каплин проговорил: