— Здравствуй, барин! — радостно закричала Ульяна, когда я подбежал к ним. — Никак узнал?
За то время, что мы не виделись, она повзрослела, подросла, стала почти девушкой.
Сказать, что она похорошела, я не могу: один глаз у нее был подбит, нос распух, непокрытые волосы всклочены. Так же, впрочем, выглядели и остальные пленники.
— Это что же такое делается! — закричал я, режа веревку, которой были связаны руки Ульяны. — Кто разрешил моих дворовых и крестьян в плен брать!
— Барин они меня вон как избили, снасильничать хотели! — включилась в спектакль девочка. — Они хуже татар!
Стрельцы, охранявшие крестьян, смутились, не зная чем противостоять такому уверенному в себе самовольству незнакомого оборванца.
Остапа понесло!
— Да вы знаете что наделали?! — возмущался я, кромсая веревки, которыми были связаны беглые. — Хотите, что бы я всю родню против вас поднял, всех Юрьевых, Захарьиных и Кошкиных! Я до самого государя дойду! Без ушей и языков хотите остаться?!
Иногда нахальство бывает вторым счастьем, но в этот раз, я кажется немного переборщил.
Если простые стрельцы сразу же отступились, то Дикий, похоже, не очень испугался.
— Ты, Юрьев, чего это так разоряешься! — сказал он, не торопясь, подходя к нашей группе. — Мы что, мужиков себе ловим? Для Афанасия Ивановича стараемся. Велико дело, парни девку немного помяли. Может она тебе после этого работника родит!
Моя праведное негодование оказалась против его цинизма, и увяло. Действительно, если рассматривать людей как рабочий скот, то он был вполне прав.
— Вот веревки нам все попортил, — сетовал Дикий, — а они, поди, просто так на деревьях не растут, а денег стоят!
— Разберемся с деньгами, — остывая, сказал я. — Больно, я смотрю, ты жаден. Как бы не подавился!
— Это не твоя забота, — усмехнулся он. — Хочешь беглых забрать, выкупай. Мы их не по деревням, а по лесам ловили. Кошкин не возьмет, другие найдутся. А кричать нечего, все равно цену не сбавлю. Что договаривались, то и получу.
«Вот сволочи, — подумал я, — они торговлю людьми поставили на поток, прямо как в наше время!»
Я мельком оглядел диспозицию. Стрельцы, или кто там они на самом деле были, вели своих лошадей к конюшням. На нас с Диким внимание никто не обращал. Видно сцена для них была обычная.
— Вы идите в людскую, — сказал я беглым крестьянам, удивленным всем здесь происходящим, — пусть вас накормят. Ты Ульяна останься. А ты, — обратился я к Дикому, — говори, что за них хочешь получить. Только не ври. Афанасий Иванович, если что, тебя под землей достанет, ты его знаешь!
— Его то я знаю, а вот тебя нет, — осклабился сотник.
— Тогда считай, что тебе повезло. Знаешь, с кого я этот камзол снял?
— С нищего! — подсказал он.
— Да не очень-то он нищим был, если такой кинжал имел, — сказал я, показывая оружие, — ты о Селимке-крымчаке слышал? Так вот это его камзол!
Кажется, покойный Селим и правда, был легендарной личностью. Лицо у Дикого сразу стало серьезным.
— Ты с Селимкой совладал? — недоверчиво спросил он, — Быть того не может!
— Кинжала мало, могу его саадак показать. Ты не смотри, что я так одет, меня спящего обокрали. Пришлось селимкины тряпки надеть. Это его кровь, — указал я на бурые пятна на груди.
— Да! — только и смог сказать стрелец и почесал затылок. — Сколько воинов за ним гонялось, а он, значит, тебе, Юрьев, достался. Повезло!
— Лучше бы я не его, а тебя в лесу встретил, — подмигнул я, — теперь бы в красном бархатном кафтане щеголял!
Дикий сначала не понял юмора, потом шутка до него дошла, и он рассмеялся. Напряжение прошло, и мы теперь улыбались друг другу.
— А теперь говори, сколько хочешь за всех чохом? — спросил я. — Сначала дело, все остальное потом.
— Твой родич по две ефимки за мужика платит, по одной за бабу. Всего значит десять. Собаку, я тебе как своему уступлю, давай за все десять монет и в расчете.
Вообще-то с деньгами в эту пору была большая путаница. Своих монет на Руси не чеканили, пользовались европейскими, реже восточными, потому на разнице в курсе всегда можно было нажиться или погореть. В доставшейся мне от Селима казне, были только золотые монеты, серебра не было. Искать же по карманам в присутствие стрельца ефимки убитого разбойника, я не хотел, незачем ему было знать, сколько у меня денег.
— Хочешь за всех получить червонец? — спросил я, показывая ему венецианский цехин.
Искать же по карманам в присутствие стрельца ефимки убитого разбойника, я не хотел, незачем ему было знать, сколько у меня денег.
— Хочешь за всех получить червонец? — спросил я, показывая ему венецианский цехин.
— Маловато будет, — равнодушно ответил стрелец, — плати лучше серебром.
— Хорошо, бери два, этого будет с избытком.
Дикий кивнул и забрал золотые монетки.
— Мы у вас тут отдохнем до вечера, — не столько спросил, сколько довел он до сведения. — А потом пойдем на охоту. Афанасию Ивановичу еще беглых приводить?
— Пока не нужно, — ответил я, с нетерпением ожидая, когда он, наконец, уйдет. — Иди, отдыхай, а мне еще собаку посмотреть нужно, что вы ей сделали.
Я кивнул Ульяне и мы с ней пошли к плененному псу.