— А вы, красавицы, что на меня таращитесь? Я вам ночью помог девичьи грехи скрыть, а вы мне, значит, помогать не хотите?
Девушки смутились и быстро переглянулись.
— А что мы можем? — подала голос Дарья.
— Вы что думаете, я буду все ваше село… ну, в общем, сами понимаете! Вы должны помочь мне отсюда бежать, тогда мы будем квиты.
— Да зачем бежать-то, — удивленно спросила Марья, — чем тебе с нами плохо?
— Ты понимаешь, что говоришь? Мне и вас троих много, а в одном вашем селе семьдесят шесть девок, да еще с окрестных деревень набегут! Я что, целый год должен тут прожить?
— А чем плохо? — удивилась Дарья. — Тебя всем миром кормить, поить будут, а тебе и дел то, что девушек ласкать.
— Я для таких дел не подхожу. Вам сюда другого юродивого позвать нужно, — объяснил я.
— А по мне так очень подходишь, — застенчиво улыбнулась Дарья. — За одну ночь с двумя, — она подумала и решила не лицемерить, — с тремя бабами справился. И всем понравилось.
— Ну, это бывает иногда, но не каждый же день! Потом одни женщины мне нравятся, другие нет. Знаю я ваших мужиков, нагонят сюда кривых, косых, горбатых. Нет, ничего у меня не выйдет. Только опозорюсь.
— А зачем тебе с ними, ну, это самое? — удивилась Дарья, — у всех свои парни есть…
— У вас с Марусей выходит, парней нет? — не без ехидства спросил я.
— Есть, конечно, но нас родители в строгости держат. За ворота лишний раз не выйдешь. К тому же мы не простые девушки, не холопки какие, а поповны. Нам с каждым встречным-поперечным нельзя, нам себя блюсти надо!
— Ну, если так, тогда совсем другое дело. Тогда подскажите, как же я по-другому сельских девушек орошать буду, ты что, новый способ знаешь?
— Да не надо, ничего такого делать, поживи у нас, а с девушками мы сами сладим.
Я ничего не понял и потребовал разъяснений. Мне снисходительно рассказали, что девушки сами знают что делать, они будут приходить в поповский дом сразу по несколько человек, посидят, поболтают, а потом спокойно вернуться по домам.
— И тебе не в тягость и им польза, на тебя можно будет все старые грешки свалить. А ты пока, у нас поживешь, — добавила она, загадочно мерцая глазами. — Нас то троих не испугаешься?
— Вас нет, — рассеяно ответил я, вспоминая подобную ситуацию в «Декамероне», там молодом человек попал в женский монастырь и много лет проработал садовником. — Давайте, зовите гостей, посмотрю, как это у вас получится.
— Пока рано, сейчас батюшка придет, так ты с ним не спорь и во всем соглашайся, только требуй, что бы девок водил к нам в избу. А как он уйдет, мы их и позовем.
— Ну, ну, — сказал я, не очень надеясь на успех.
Слишком многих людей заморочил припадочный блаженный, а кому не захочется оказаться свидетелем великого чуда.
Мы сидели за столом, соблюдая все светские условности. О ночных отношениях не было сказано ни слова. Когда вернулись родители, девушки вскочили на ноги и бросились обнимать папеньку. Священник выглядел довольным и смущенным. Мы поздоровались.
— Как вы тут, мои хорошие? — спросил он дочерей.
— Хорошо, батюшка, — ответили они нежными ангельскими голосами.
— Здоровы ли?
— Здоровы, батюшка, а как ты сам?
— Тоже здоров, — ответил он.
— Отец Константин, нам нужно поговорить, — безо всякой юродивой дурашливости сказал я, когда надоело слушать все их дежурные банальности.
Священник смутился, посмотрел на меня добрыми, слезящимися глазами. Он почему-то все время смущался, то ли из-за склада характера, то ли щекотливости ситуации.
— Говори, божий человек.
— Нам нужно говорить с глазу на глаз.
— Неужто матушка тебе помеха, у меня от нее секретов нет.
— Зато у меня есть!
Попадья побледнела и умоляюще заглянула мне в глаза. Я понимал, чего она боится, и поспешил успокоить:
— У нас разговор будет о божественном, женщинам это слушать неинтересно.
— Ну, раз ты хочешь, — согласился поп, — давай поговорим.
Попадья с дочками неохотно вышли из избы.
— Батюшка, — начал я, — мне не нравится, то, что мы здесь делаем. Какой-то сумасшедший придумал глупость, а вы все ему поверили. Я еще понимаю простых крестьян, они всякому чуду верят, но тебе священнику это не к лицу. Спаситель у нас один и не гоже ждать другого, Это не просто ересь, но и богохульство.
Старик испугался и замахал на меня руками:
— Как ты можешь такое говорить, нам не дано знать божий промысел!
— Вот именно, а вы хотите заставить меня устроить здесь блуд и разврат! Видано ли дело, священнику принуждать паству к греховной любви!
Отец Константин ответил не сразу, но когда заговорил, голос его потерял былую мягкость и нерешительность. Он как-то ни то что бы приосанился, нет, он стал значительным и властным.
— Не тебе человеку, читать то, что скрыто за семью печатями! Здесь было чудо и ты тому свидетель! Молись, чтобы Господь укрепил дух твой и чресла твои, и сделал достойным великой благодати. Ты не блаженный, а лишь сосуд блаженного! Делай то, что тебе предначертано и не гневи Господа!
Я хотел возразить, но понял, что он просто безумен. Спорить или что-то ему доказывать было совершенно бессмысленно. Что делать, и священники сходят с ума.
— Ладно, спорить я с тобой не буду, но хочу, что бы все это проходило в твоей избе, — твердо сказал я. — Иначе вообще ничего не будет, а я на тебя нашлю проклятие! И еще хочу, чтобы убрали мужиков с вилами, мне они мешают!