— Зачем ты им разрешил, — с упреком сказал я Степану.
На что он ответил вполне в духе своего времени:
— Все равно бы пришлось их добивать, днем раньше днем позже… Пусть уж и мужички в охотку потешатся…
— Тешиться будут казаки, если вернутся, — закричал я, и побежал смотреть, не возвращается ли бандитская сотня.
Крестьян оказалось слишком много, чтобы незаметно, не оставляя следов спрятать их в лесу. Когда казаки увидят, что мы тут натворили, и бросятся в погоню, тогда…
Даже думать о таком мне не хотелось. Миновав лагерь, я выскочил на опушку. На наше счастье, на пустоши пока никого не было.
— Ну, что? — спросил Степан, который, оказывается, бежал следом за мной.
— Пока их не видно, — констатировал я и так очевидное. — Нужно отсюда срочно убираться!
— Куда же мы денемся с бабами и детьми? Враз догонят…
— А что ты предлагаешь? — мрачно спросил я, первый раз за сегодняшний день испытывая растерянность.
— Пусть мужики за себя сами дерутся, — спокойно ответил Степан.
— Чем, десятком сабель? Да они их в руках держать не умеют…
У меня уже был случай готовить из крестьян волонтеров, и я вдосталь намучился, прежде чем добился хоть каких-то сносных результатов.
— Тогда нужно устроить засаду, — подумав, предложил Степан. — В поле с конными нам не справиться, а в лесу может быть и получится. Навалимся скопом…
— Не знаю, — с сомнением сказал я, уже понимая, что это единственный выход. — Крестьяне, поди, в неволе ослабели…
— Ничего, мы привычные, как-нибудь с божьей помощью совладаем с недругами, — сказал сзади спокойный голос.
Мы обернулись. Здоровый, голубоглазый мужик с окладистой русой головой, застенчиво улыбаясь, утвердительно кивал головой на наш немой вопрос.
— Ничего, ты нам только слово скажи, мы за себя постоим!
— Ладно, — невольно согласился я, — стойте, а слов я вам, сколько хочешь, скажу! И говорю первое: нужно срочно готовить дубины.
— Это само собой, — кивнул он головой, — как же иначе.
— Тебя как зовут, — вмешался в разговор Степан.
— Меня то? Иваном меня кличут, по родному батюшке. Он Иван и я Иван.
— Вот и хорошо, Иван Иванович, собирай мужиков, и запасайте дубины, возле костра есть сабли и ножи, можете их взять.
— Так уже взяли, как же иначе. Наше такое дело крестьянское.
При чем тут крестьянство я не понял, но выяснять не стал. Иван Иванович мне понравился, хотя и говорил много лишних слов. И еще он хорошо улыбался, показывая ровные белые зубы. Несмотря на пережитые лишения, изможденным он не выглядел.
— Ладно, вы готовьтесь, а мы со Степаном посмотрим, как лучше устроить засаду, — сказал я. — Казаки ищут нас вон в том лесу, но к обеду, скорее всего, вернутся, так что к полудню нужно быть готовыми. Успеете наделать дубин?
— Как не успеть, дело привычное. Ты лучше скажи, добрый человек, ты сам из каких будешь? Шапка, я смотрю, у тебя басурманская, армяк казачий, и сам вроде как не из наших, не из крестьян.
— Обо мне можешь спросить у Григория Гривова, — ответил я Ивану, чтобы зря не путать слушающего разговор запорожца, непонятностью своего происхождения, — он меня давно знает.
Глава 13
Я лежал в душной избе на жесткой лавке и размышлял о превратностях судьбы. Получалось, что вся наша жизнь это какая-то одна большая неприятность, когда после редких минут затишья, тебя, помимо твоей воли, опять затягивает в водоворот, из которого неведомо как выбираться. И если бы такое происходило только со мной. Нет, куда ни глянь, всюду и у всех одно и то же. Стал царем, тут же появились заговорщики, нашел любимую, у нее объявляется сварливая, сволочная матушка, сел в новенький, упакованный «Мерседес» последней модели, получил пулю в голову.
Правда, пока ни короны, ни красавицы, ни «Мерседеса» у меня не было, но это только усугубляло положение. Получалось, что кучу неприятностей я получаю просто так, безо всякой, пусть даже временной, но сладкой компенсации.
— Выпьешь водицы? — спросила, наклоняясь надо мной, женщина с лицом почти полностью закрытым от подбородка до глаз черным платком.
— Не хочу, — не очень любезно, почти грубо, отказался я. Пить я действительно не хотел, а она упорно предлагала мне воду каждые десять минут.
— Хорошая водица, свежая, только что из колодца, — соблазняя, пропела она.
— Где моя собака? — игнорируя предложение, спросил я.
— Где же ей быть, во дворе. Хотели на повод взять, так он зубы скалит, не дается!
— Позови!
— Как так позвать? — искренне удивилась она. — Разве можно грязному псу в чистую избу входить?!
По поводу того, что изба чиста, у меня было собственное мнение, которым я делиться не стал. Приказал, не скрывая раздражения:
— Сказал, зови, значит зови!
Женщина вздохнула, и уже направляясь к выходу, предупредила:
— Грех это!
— Грех попусту языком болтать и мужчинам перечить! — бросил я ей в след. — Смотри, черти тебе на том свете покажут!
— Полкан, Полкан! — послышался ее голос снаружи. — Иди сюда!
Скоро в дверях показалась волчья морда и пес, не испытывая никакого трепета от греховности своего явления в человеческом жилище, подошел к моей лавке, сел и положил морду на край.
— Ну, что, друг Полкан, досталось нам с тобой? — спросил я.