Марфа заметила, что я маюсь, и пристала с расспросами.
Пришлось поделиться тревогой.
— Может быть, он еще и придет! — попыталась успокоить она. — Мало ли что могло случиться.
— Вот меня и беспокоит, что с ним случилось. Нас спас, а сам пропадает.
— Тогда давай сходим в село, и сами все узнаем, — без тени сомнения или тревоги предложила девушка.
Как всегда оказалось, что ларчик открывается элементарно просто. Я сам об этом просто не решался заговорить.
— Будет лучше всего, если ты останешься здесь с Полканом, а я ночью схожу туда и все разведаю!
— Остаться? Ни за что! Я тебя одного не отпущу! — категорично заявила она.
Я только вздохнул. Как у большинства женщин у Марфы оказался сильный материнский инстинкт, который она, за неимением детей, проецировала на меня. Ей казалось естественным отправиться со мной в опасный поход.
— Понимаешь, девочка, — вкрадчиво сказал я, — там может быть опасно. Вдруг в лесу или селе окажется засада, мне одному будет легче выкрутиться.
Она отрицательно покачала головой.
— А если мне придется вступить в бой? Мы же не знаем, что там происходит.
Вдруг в лесу или селе окажется засада, мне одному будет легче выкрутиться.
Она отрицательно покачала головой.
— А если мне придется вступить в бой? Мы же не знаем, что там происходит.
— Не останусь я одна, вдруг с тобой что-нибудь случится! — категорично заявила она.
В этом тоже был резон. Оставлять ее одну без защиты мне тоже не хотелось, как тащить за собой. В этом-то и была главная загвоздка.
— Ты не бойся, я тебе мешать не буду, может быть еще и помогу, — пообещала она.
— Помочь ты сможешь только одним, если останешься здесь или, в крайнем случае, в лесу. Как ты себе представляешь, бегать от барских холопов в своем сарафане? К тому же Кошкин только и мечтает тебя поймать и погубить!
Кажется, она поняла, что я имею в виду, и задумалась. Потом ей в голову пришла совершенно гениальная мысль, и лицо просияло.
— А если я оденусь в мужское платье, а сарафан оставлю в лесу?!
— Одевайся, только где ты его возьмешь?
— Ну, если ты дашь мне свои портки, — строя невинные глазки, сказала она.
Ох уж эти мои шелковые подштанники, никак они не дают женщинам покоя!
— В них тебе будет холодно, лучше я тебе их потом подарю, — пообещал я. — А пока сделаем так. Ты с лошадью останешься в лесу, а мы с Полканом разведаем, что делается в селе. Я бы и пса тебе оставил, но он все равно не послушается. Если я не вернусь, поедешь в Москву и попросишь от мачехи защиты у царя. Царь Дмитрий парень добрый и очень любит красивых женщин, думаю, что поможет.
— А ты думаешь, я красивая? — тотчас спросила она, невольно приосаниваясь.
— Ты очень красивая и должна это знать, — ответил я, стараясь поднять ее самооценку.
Конечно, мой план был не идеален, но ничего более толкового в голову не пришло. Брать Марфу с собой на разведку было бы просто безумием, оставлять одну на острове опасно. Если со мной что-нибудь случится, она просто пропадет. Приходилось идти на риск.
— А в лесу на меня никто не нападет? — подумав, спросила она. — Я ужасно боюсь покойников!
— Вот насчет покойников, можешь быть совершенно спокойна. Они к тебе и близко не подойдут.
— Почему?
— Я знаю против них заговор. Помогает против любой нечисти.
Глава 17
В селе то и дело лаяли собаки, видимо, чуяли чужого пса. Это немного напрягало. Лишняя огласка нам с Полканом была ни к чему. Местные жители давно спали. Где-то, наверное, в стороне помещичьего дома стучал сторож железом о железо и протяжно кричал:
— Слуша-а-ай!
Откуда у сторожей взялась мода предупреждать лихих людей о своем приближении, я не знал. Видимо осталась с древности, или так распугивали злых духов, или пугали таящихся за крепостными стенами врагов, предупреждая, что стража не спит.
Мне это было на руку. Встречаться с помещичьей охраной, пока было не с руки. Я, переходя от избы к избе, пытался найти хоть один не спящий дом, чтобы узнать о судьбе коровинских крестьян. В этом селе я никогда не был, привезли меня сюда без сознания, убегал я ночью, так что все знание местности ограничивалось избой, в которой жил, и парой увиденных с ее двора соседских усадеб.
Обращаться за информацией к бывшей хозяйке, я не рискнул, не так хорошо мы с ней были знакомы, что бы подставлять ее под барский гнев. Оставалось рассчитывать, что случай, в конце концов, сведет с каким-нибудь бодрствующим мужиком.
Беда была в том, что в очень немногих избах были окна, и свет у лучин слишком тусклый, чтобы заметить его в дверных щелях. Мы с Полканом уже второй раз шли по длинной сельской улице, когда на дороге, наконец, появился прохожий. Я отошел к изгороди и присел на корточки, чтобы он не заметил меня раньше времени. По мягкой лапотной походке, я опознал в нем крестьянина и окликнул. Человек остановился посередине дороги и попытался разглядеть, кто его зовет. Я, не спеша, чтобы не напугать, подошел и поздоровался:
— Здравствуй, добрый человек.
— Здравствуй, коли, не шутишь, — ответил он, всматриваясь в неожиданного встречного, хотя что-нибудь разглядеть в такой темноте было мудрено.