Скоро все уселись за стол. Хозяйка налила водку мне одному, а себе и дочерям кваса. Меня такой расклад не устраивал.
За рюмкой легче было найти общий язык и выпытать, наконец, здешние тайны.
— Я один пить не буду, — твердо заявил я, отодвигая от себя стакан толстого мутного стекла. — Или все пьем курное вино, или все квас!
— Так разве можно женщинам такое крепкое вино пить, как бы люди чего плохого не подумали! — без особой уверенности в голосе, сказала попадья.
— Здесь чужих людей нет, к тому же мы выпьем совсем понемножку.
— Ну, только если язычком попробовать, — сдалась она. — А дочкам как, тоже наливать?
— Конечно, наливай! — обрадовался я. — Девушки они крепкие, здоровые, им от вина только польза будет!
— Ладно, коли так. Ну-ка Марья беги за стаканами, а ты Дашка принеси-ка еще капустки кислой.
Так начался наш скромный праздник. Через час времени, о скромности и умеренности все как-то забыли. Селянки с места в карьер погнали лошадей, но оказались женщинами крепкими и сколько не пили, выглядели вполне трезвыми, только что разрумянились. До песен у нас еще не дошло, но соленые шутки и двусмысленности уже легко слетали с нежных уст.
Постепенно главной темой обсуждения стали мои подштанники. Конечно, не как элемент мужского гардероба, а исключительно из соображений тонкости шелковой ткани, из которой были пошиты. До такой роскоши, как носить шелковое белье на Руси еще не додумались. К тому же прекрасный пол в эти дикие времена к радости мужчин, обходился и без него.
Спиртное, между тем, медленно, но верно делало свое гнусное дело, и наши посиделки начали напоминать бессмертные новеллы Джованни Боккаччо. Сначала, с трудом преодолевая скромность и девичью застенчивость, дамы по очереди начали пробовать ткань на ощупь. Понятно, что шелковые наряды семейству сельского священника были недоступны и такого восхитительного качества материю они видели впервые, но беда была в том, что она была надета на мне, и безнаказанно чувствовать, как девичьи ручки скользят по бедрам, было нелегко.
Причем если откровенное любопытство девушек еще можно было списать на наивное неведенье, то сама попадья, все-таки имевшая какой-то жизненный опыт, явно злоупотребляла моим терпением. Все-таки я был не только божьим человеком, но и мужчиной!
Дальше — больше. Вопрос уже ставился прямо, дамы вознамерились завладеть моими замечательными подштанниками. Когда они меня достали прозрачными намеками, я прямо сказал, что максимум, на что могу пойти, дать им их померять. Причем только в своем присутствии, чтобы впоследствии не остаться совершенно голым.
Сначала такое предложение было с негодованием отвергнуто, но постепенно категоричные взгляды смягчались и дочки насели на мать с уговорами.
— Как вам не стыдно мужское платье мерить! — сердито отвечала им она. — Что о вас божий человек подумает!
— Матушка, — подъезжала к ней младшая, по имени Дарья, — так он же сам предложил, а больше никто ведь не узнает! А если хочется, значит можется! Ну, матушка, ну, хорошая, мы быстренько только по разику наденем и снимем! — уговаривала коварная дочь, подливая матери в стакан.
— Ох, хитрая, ох лиса! — слабо сопротивлялась попадья. — Ну, что мне с вами делать! Ладно уж, если божий человек дозволяет, то мне грех ему перечить!
Честное слово, мне понравился такой подход к решению этой сложной проблемы, даже появилась мысль, божий человек может позволить им не только примерку!
— Только двери на засов затворите, а то ввалится Панкратка и пойдет языком чесать! Знаю я его, лешего! — добавила попадья, осуждающе качая головой.
Тотчас старшая Марья, побежала в сени закрывать дверь, а Дарья, от удовольствия закружилась по комнате.
Теперь дело было за мной. Конечно, будь я в нормальном состоянии, да еще трезвым, никогда ни под каким видом не пошел бы на такой рискованный. эксперимент. Но тогда мы уже выпили столько, что море стало по колено, и я без колебаний снял с себя подштанники, пусть это даже звучит грубо и двусмысленно.
Мы юродивые и не такое себе позволяем! А если кто-нибудь мне не верит, пусть откроет Интернет и покопается в многочисленных частных фотоальбомах или чатах знакомств. Там сами граждане выставляют такие собственные изображения, что сомнений в том, где сейчас кучкуется наша ненормальная братия, у меня просто нет.
…Правду говорит пословица: «Что деду стыд, то бабе смех». Пока я разоблачался, веселью не было предела, но как только я передал шелковую одежду в нежные девичьи ручки, про меня разом забыли. Они оказались так увлечены, что мне даже не потребовалось просить какую-нибудь ткань прикрыть срам. Ни на меня, ни на срам женщины больше не обращали никакого внимания. Девицы под предводительством матери терзали и рвали подштанники друг у друга. Мне не осталось ничего другого, как удобнее устроиться и приготовиться смотреть любительский стриптиз.
Однако и тут вышла промашка. В примерках и переодеваниях не оказалось никакой эротической составляющей. Смешно и весело было, но и только. Девчонки веселились, по очереди выплясывая, в моем исподнем белье посередине избы, мы с матушкой посильно участвовали в баловстве. Кончилось все тем, что дочери взялись уговаривать мать померить экзотичное одеяние, отдаленно напоминающее грядущие женские панталоны. Попадья долго отнекивалась, но как-то нерешительно и скоро, без особого давления согласилась.