«Ворон»

С моря он выглядел великолепно, даже ослепительно. Алжир поднимался амфитеатром по склону горы и, как многие другие магрибские города, был похож на белоснежную кошму, окаймленную снизу лазурными водами залива, а с прочих сторон — зеленью садов и рощ. Город будто вырастал из моря; над белой массой домов, брошенных на берег словно пена, блестели купола мечетей, минареты, соперничая стройностью с кипарисами, тянулись к солнцу, а выше вставали стены касбы и дворца дея, с огромным корабельным фонарем, водруженным на кровле.

Город будто вырастал из моря; над белой массой домов, брошенных на берег словно пена, блестели купола мечетей, минареты, соперничая стройностью с кипарисами, тянулись к солнцу, а выше вставали стены касбы и дворца дея, с огромным корабельным фонарем, водруженным на кровле. Этот фонарь напоминал, что богатство в Алжир приходит с моря, что везут сокровища и рабов в трюмах пиратских шебек и что с каждого куруша, талера, дуката дей взимает законную дань.

За городом, охватывая залив и прибрежную местность, гигантской подковой синели горы. Самые высокие и величественные — на востоке, где начиналась земля кабилов. Среди них как великан-предводитель в более мелком воинстве — хребет Джурджуры, с вершинами, покрытыми снегом, окутанными туманами. Ниже линии льдов и снегов тянулись коричневатые обрывистые склоны, переходившие в изумрудную зелень высокогорных лугов и дремучий лес. Белое, зеленое, коричневое, под серебристой вуалью туманов… Яркие краски, блеск лазурных вод, небо, как полированная бирюза… Да, с моря Алжир выглядел великолепным!

С крыши особняка, вознесенного на склон горы, вид открывался иной. Улицы, круто сбегавшие вниз, были грязными, узкими, извилистыми, напоминавшими мрачные ущелья, стиснутые домами; люди еще могли на них разойтись, но пара ослов — уже с большим трудом. Дома высотой в три-четыре этажа походили на кубики, слепленные из глины и побеленные еще в незапамятные времена; их стены были глухими, и только под крышей удавалось разглядеть пару-другую окон, забранных решетками. Ниже по склону, куда доставали ядра с кораблей, виднелись развалины, следы безжалостной бомбардировки. Повыше, где находился особняк, снятый Деласкесом у местного купца, руин не замечалось и улицы выглядели попригляднее. В этом квартале, примыкавшем к стенам цитадели и дворцу дея, селилась местная знать и крупные торговцы; здесь было просторнее, и на небольших площадях, к которым сходились улицы, жизнь била ключом — в основном в кофейнях, лавках и у артезианских колодцев.

«Сколь часто видимая издалека красота вблизи оборачивается нищетой и уродством», — подумал Серов и вздохнул. Он находился в Алжире уже двенадцать дней и был им сыт по горло. Город напоминал ему палубы фрегата, переполненные людьми — та же теснота и скученность, тот же гомон многих голосов, а вдобавок — запах пищи и фекалий. Нет, на корабле все-таки лучше! Там непотребную вонь уносит ветер, и нет верблюдов и ослов с их диким ревом!

Де Пернель, сидевший напротив Серова на жесткой подушке, вытер пот со лба и прищурился на солнце.

— Он скоро придет, капитан, он точный человек. Хвала Господу, близится вечерний час, и жара стала поменьше… Может быть, еще кофе?

— Нет. — Серов решительно отодвинул низкий шестиугольный столик с чашками и кофейником и произнес: — Кофе в таких количествах вреден. Лучше поведайте мне, командор, откуда там, внизу, развалины. Похоже, били из стволов крупного калибра… Давно?

— Лет четырнадцать назад, — ответил де Пернель и принялся, уже не в первый раз, излагать новейшую историю Алжира.

Для ордена это пиратское гнездо было бельмом на глазу, и для французов и испанцев тоже. Правда, «король-солнце» Людовик заигрывал с алжирскими деями и держал при них своего посла, терпевшего изрядные поношения. Опасная была должность; случалось, вешали послу на шею чью-нибудь отрубленную голову или привязывали к пушке и грозились пальнуть по французским фрегатам, если те не уберутся прочь. За такие бесчинства французский флот дважды громил Алжир, и каждый раз весьма капитально; в 1683 году это проделал адмирал Дюкен, а в 1688-м — адмирал д’Эстре. Бомбардировали с моря, не жалея ядер и пороха, били во всю мощь и на всю дистанцию пушечных залпов, благо море в этих краях глубокое, и корабли могут приблизиться к берегу.

Во время первого погрома горожане, не выдержав страшной стрельбы, восстали, зарезали дея и поставили на его место пиратского рейса Хаджу Гассана по прозвищу Мертвая Голова. Хаджа Гассан отбил атаки Дюкена и д’Эстре, но потом бежал из Алжира, опасаясь нового бунта. После него правил дей Шабан, которого горожане тоже зарезали, а нынче владыкой над Алжиром был дей Гассан Чауш [93] . Ему, а также портовым властям, Серов поднес подарки, затем продал две трети английского сукна купцу, с которым договорился об аренде дома, и снова заплатил. Но треть товара приберег — были для этого основания.

На крышу поднялся Рик Бразилец с докладом, что долгожданный гость у дверей.

— Пусть идет сюда, — велел Серов.

Абд аль Рахман, хоть был в годах, наверх забрался с легкостью. Сухощавый, с редкой седоватой бородкой, он, как и положено лазутчику, обладал внешностью ординарной и неприметной; таких в Алжире на десяток считалась дюжина. Де Пернель разыскал его в торговых рядах, сказал тайное слово от мессира Рокафуля и передал кошель с золотом — это уже от Серова. Получив приказ и деньги, аль Рахман, резидент шпионской сети ордена в Алжире, послал шустрых и ловких парней взглянуть на Карамановы владения. Где его усадьба, он представлял вполне.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114