«Ворон»

— Со ста ярдов выбью глаз воробью!

Кружка взлетела вверх, джин снова булькнул в горле лжеосмана. Серов покосился на Деласкеса — тот едва заметно покачал головой. Но это предостережение было лишним; нанимать толстого пьянчугу он не собирался. Другое дело, угостить и расспросить.

Серов мигнул Деласкесу, и тот наполнил кружку Махмуда.

— Тебе довелось плавать только с тремя капитанами? С Сала-Реисом, Юсефом и Муслимом?

— Были и д-другие. — Язык у ренегата слегка заплетался. — Б-были, б-были, как н-не б-быть… В этих краях я уж-же с-семнадцать лет…

— Ибрагима Карамана знаешь? Карамана по прозвищу Одноухий Дьявол?

— С-слышал о таком, но к н-нему не н-нанимался. А ч-что?

— Очень мне нужен этот Караман, — сообщил Серов. — Счет за ним неоплаченный… Случайно он в Тунис не заходил? Месяца два-три назад?

— Н-нет. Я бы з-знал. Я с-слежу за всеми к-кораблями в гавани. — Махмуд выпил и осведомился: — А ч-что за счет у т-тебя к Караману?

— Сошлись мы с ним в Эс-Сувейре, что в Марокко, и поспорили, чей клинок острее. — Серов огладил рукоять своего ятагана. — Спорили при свидетелях и на деньги. Караман рассек саблей газовый шарф, а я — волос одной гурии… Меня признали победителем, но Караман денег не отдал, а той же ночью улизнул из Эс-Сувейры.

— Эт-то с-серь-рьезно, — согласился Махмуд и присосался к кружке. Потом спросил: — Н-на б-болыпие деньги с-сп… с-спор-рили?

— На один серебряный куруш. Но, сам понимаешь, дело чести.

— П-пра-авильно! — Махмуд хотел ударить по столу кулаком, но промахнулся и врезал себе по колену. — Ч-честь пр… пр… прежде в-всего! К-клянусь Аллахом!

— Значит, не было его в Тунисе?

— Н-нет. Точно, н-нет! 3-зато им… им… имеются д-дру-гие н-новости!

— Расскажи.

И Махмуд, сопя и запинаясь, принялся рассказывать. О том, что любимая белая верблюдица бея родила двухголового верблюжонка; о том, что в Стамбуле, лишившись своих привилегий, бунтуют янычары, грозятся поднять султана на копья; о том, что евнух из гарема кади вдруг оказался вовсе не евнухом и ему залили в задницу свинец; о том, что в горах появилась банда разбойников-берберов, которые режут всех без пощады, а главарь той банды зовется Турбат, что на арабском значит «могила».

Серов послушал-послушал, плюнул и полез в кошель за поясом. Достал горсть серебра, бросил на стол и произнес:

— Нам пора, Махмуд. Доедай, допивай, плати, а что останется — твое.

— Так к-ха… кханонир т-тебе нуж-жен, М-муста-фа? — спросил ренегат, еле ворочая языком.

— Приходи в порт завтра на заре. Обсудим.

Серов направился к двери, ведущей в опиумокурильню, но Махмуд что-то захрипел, тыкая пальцем в другую дверь:

— Н-не сюда… В-вх-ход в од-дну дверь, в-вых-ход — в д-другую…

За этой дверью тоже были ступеньки и длинный узкий проход, ведущий к базарной площади. Потолкавшись среди ковровых рядов, лавок с украшениями и мастерских чеканщиков, Серов вернулся на корабль часа за три до заката. Экипаж был в полном сборе. Он выслушал новости, но ни единого слова о Шейле, Стуре, Карамане люди его не принесли. На базаре толковали все о том же — о двухголовом верблюжонке, шустром евнухе кади, разбойнике Турбате, а также о янычарах, вопивших в Стамбуле: «Казан калдымак!» [92]

Когда на город пала ночь и в небесах зажглись первые звезды, бригантина тихо снялась с якоря, прошла озером Эль-Бахира к морю и повернула на север, огибая выступ африканского берега. К полудню следующего дня слева по курсу появился город, окруженный садами, пальмовыми рощами и плантациями олив. Город был невелик, но зелен и чист. Серов разглядел в подзорную трубу дома европейской и мавританской архитектуры, порт, где на рейде стояла дюжина парусников, и крепость с башнями, высокими бастионами и пушками, что глядели на все стороны света. Над крепостью развевался французский флаг, и золотые королевские лилии гордо сверкали в жарких солнечных лучах.

— Ла-Каль? — спросил Серов у де Пернеля, и тот согласно кивнул:

— Ла-Каль. Французское поселение. До Алжира оставалось 270 миль.

Часть 3

АЛЖИРСКАЯ ЗЕМАЯ

Глава 13

АЛЖИР

Несмотря на все договоры, дани, подарки, Алжир все-таки казался ненасытным, и пираты доводили донельзя дерзость своих набегов. Несколько месяцев после договора они уже нападали на английские корабли, а в 1685 году без всякого зазрения совести стали брать корабли французские. Тогда эскадра под начальством маршала д’Эстре выступила в море и бросила якорь в виду Алжира в конце июня 1688 года. Огонь с галиотов не прерывался в продолжении двух недель и произвел в Алжире страшные опустошения. Десять тысяч бомб были брошены в него в это время, они опрокинули множество домов, убили большое число жителей, потопили пять кораблей и сбили маяк. Но эти опустошения, вместо того чтобы привести в покорность алжирцев, произвели новые бесчеловечия. Отец Монмассон, священник, сделался первой жертвой, потом предали одного за другим смерти пред жерлами пушек французского консула Пюлля, еще одного священника, семь капитанов и тридцать матросов.

Ф. Архенгольц. История морских разбойников Средиземного моря и Океана (Тюбинген, 1803 г.)

Сидя на плоской кровле небольшого особняка, Серов глядел на раскинувшийся внизу город. На славный Аль-Джезаир, гордость Магриба, построенный семь столетий назад эмиром Заиром…

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114