В Оружейной палате грозно сверкали копья, мечи и рыцарские доспехи, выставленные на деревянных болванках — глухие шлемы, панцири, изукрашенные золотом и серебром, стальные юбки, поножи, башмаки, щиты с восьмиконечными мальтийскими крестами. Похоже на Эрмитаж, решил Серов, но там коллекция побогаче. Стены Посольского зала были расписаны фресками, изображавшие отъезд рыцарей с Родоса и другие важные события. Вся долгая, трудная история иоаннитов явилась ему, напоминая, что их орден живет и здравствует даже в будущем, через триста лет, когда забылись тамплиеры, Ливонский и Тевтонский ордена, сообщества испанских рыцарей Алькантары и Калатравы. Все они стали тенью в круговороте времен, а мальтийцы, вечные странники, выжили — и там, в далеком двадцать первом веке, близились к тысячелетнему юбилею [68] .
За Посольским залом находился личный кабинет великого магистра. Здесь было темновато, но Серов разглядел дубовый стол и массивные кресла, рассчитанные на великанов, камин и украшавшие стены знамена и клинки, щиты и модели кораблей, большой крест с распятым Иисусом и несколько картин. Среди них выделялся нагрудный портрет пожилого воина с грозным и решительным лицом, в стальных доспехах, но без шлема; на его кирасе был отчеканен мальтийский крест. Иоанн де Ла Валетт, догадался Серов. Старый рыцарь строго взирал со стены на своих потомков, будто предчувствуя грядущие бури и призывая их к терпению и стойкости.
— Маркиз Андре де Серра, капитан флотилии, — громко объявил служитель, дипломатично опустив, что флотилия — корсарская. — Командор ордена шевалье Робер де Пернель, рыцарь по справедливости!
Последнее означало, что де Пернель имел восемь поколений предков благородной крови и соответствующие грамоты. Серов, если б ему пожелалось вступить в орден, мог стать лишь рыцарем по милости, так как происходил от отца-дворянина и матери-простолюдинки.
«А может, вступить?.. — мелькнула шальная мысль. Тогда мой потомок лет через двести выбьется в первый разряд, в рыцари по справедливости…»
Он сдержал улыбку и отвесил изящный поклон.
На сиденье, похожем на трон и стоявшем под крестом Спасителя, между двумя знаменами, расположился мужчина лет пятидесяти в алом бархатном камзоле. Седина и залысины на лбу, глубокие морщины у рта и глаз, шрам, пересекавший щеку, делали его старше, но серые глаза были по-юношески блестящими, а их взгляд — острым и быстрым. Раймонд де Рокафуль не мог похвастать те лесной мощью — его плечи показались Серову узкими, а запястья — тонкими, но, несомненно, это был военачальник и вождь, достойный магистерского жезла и меча. Эти две реликвии лежали на небольшом столике, а третья, усыпанный самоцветами крест, покоился на груди магистра. «Их привезут в Петербург, — подумал Серов, — этот крест, и меч, и жезл. Лет через сто к ним прикоснется наш император, несчастный Павел». Он снова поклонился.
— Приветствую вас, маркиз де Серра, — сильным звучным голосом произнес магистр. — И вас приветствую, брат де Пернель. Моя благодарность маркизу, капитану отважному и славному… — Он привстал, с достоинством склонив голову. — Вы спасли нашего брата от неволи… Господь вам за это воздаст!
— И мы тоже.
Из-за кресла выступил человек, прятавшийся до того в тенях. Темные глаза, черные, как смоль волосы, небольшая бородка, гладкая оливково-смуглая кожа, гибкая стройная фигура… Но, несмотря на живость движений, юным он не выглядел — скорее всего, являлся ровесником магистра.
— Командор Марк Антоний Зондадари [69] , — представил его де Рокафуль.
— Командор Марк Антоний Зондадари [69] , — представил его де Рокафуль. — Мой друг и ближайший помощник.
— Мессир… — Серов поклонился в третий раз. Де Пернель шагнул навстречу Марку Антонию, и они обнялись — видно, не первый год были знакомы.
— Брат де Пернель поведал нам о своих бедствиях, о днях, проведенных у весла, и о вашей битве с безбожным Караманом, — произнес магистр. — Поведал и о других сражениях, в которых вы, мессир де Серра, потопили или пленили множество галер пиратов, освободив томившихся в рабстве христиан. Это достойно похвалы! Несомненно достойно, чем бы вы и ваши люди ни занимались прежде.
Серов молчал с почтительным видом, понимая, что речи магистра еще не закончены.
— Нам нужны такие воины. Здесь, в этих морях, — де Рокафуль повел рукой, словно обозначив все Средиземье, — крест бьется с полумесяцем, и хотя неверные слабеют, до торжества над ними далеко. Немало еще прольется крови, и за победу мы заплатим многими жизнями… Христианские владыки — там, на севере, в могущественных королевствах — спорят из-за власти и земель, делят короны и престолы, а кто сражается с магрибским и османским флотом? Только мы, рыцари святого Иоанна! Есть у нас помощь от Генуи и Венеции, но купец — ненадежный союзник, ибо глядит туда, где больше выгоды, и ради выгоды предаст… — Магистр коснулся шрама на щеке — должно быть, имелись у него не слишком приятные воспоминания, связанные с купцами. — Но мы не жалуемся, мессир де Серра, не жалуемся и выполняем свой долг, как делали это шесть столетий. И Господь вознаграждает нас!