— Прикажи поднять флаг, — велел Серов, не обращая внимания на подначку.
— А какой? У Хрипатого даже турецкий есть.
Серов задумался. Непраздный вопрос! После недавней смерти Карла Габсбурга, короля Испании, в Западной Европе бились за его наследство. Хоть не послал Господь испанскому монарху ни дочери, ни сына, зато по линии Габсбургов имелись у Карла дальние родичи во многих европейских странах и королевских домах. Сам он завещал престол французскому принцу Филиппу Анжуйскому, но были претензии и у других внучатых племянников да кузенов — из Англии, Австрии и немецких земель. Права их подкреплялись тем, что трон Филиппу был обещан при условии, что он откажется от французской короны, державшейся еще крепко на голове его деда Людовика XV. Людовик же, король великий и амбициозный, желал объединить Испанию с Францией, а могущество такой державы было для соседей, что острый нож. Так что соседи не дремали, а, собравшись с англо-германской силой и уговорив Голландию, объявили Франции войну. Серов был не очень сведущ в истории, но что-то узнал от покойного Джулио Росано, что-то вычитал в книге мессира Леонардо, писанной со слов несчастного Игоря Елисеева. И помнилось ему, что драка за испанское наследство будет идти чуть не полтора десятка лет [6] .
В такой ситуации поднять британский флаг было бы вызовом, а французский — полной неопределенностью, ибо не всяк в Испании мечтал очутиться под башмаком Людовика. Все они, французы и испанцы, англичане и немцы, мнили себя великими народами, непобедимыми и грозными, и лишь маленькая Голландия, хоть и встрявшая в эту войну, имперских замыслов не имела, как и претензий на испанский трон. После контакта с мингером ван дер Вейтом, капитаном «Русалки», Серов был о голландцах наилучшего мнения: спокойный народ, в чужой сундук не лезет, но и в свой загребущую лапу не пустит. Подумав об этом, он сказал:
— Мы поднимем голландский флаг.
Шейла в удивлении приоткрыла рот, ван Мандер усмехнулся, а Уот Стур, словно учитель, довольный успехом ученика, одобрительно хлопнул Серова по спине:
— Хитро, капитан! Отличная ловушка! Эй, Боб! Вздерни-ка на мачту голландские подштанники!
Взвился голландский флаг, и сразу за этим последовала вспышка выстрела. Испанец был уже близко, и ядро врезалось в воду перед носом «Ворона».
— Велят лечь в дрейф. Не иначе как собираются досматривать, — прокомментировал ван Мандер.
— В дрейф нам ни к чему, а вот скорость надо сбросить.
— В дрейф нам ни к чему, а вот скорость надо сбросить. Глядишь, не догонят. — Серов посмотрел на шкипера. — Я хочу быстро развернуть корабль. Какие паруса нужны? Что спустим, что оставим?
— Кливер и стаксель. Фок и грот зарифить, верхние паруса спустить. Крюйсель тоже. Ветер подходящий. — Шкипер послюнил палец и поднял руку. — Дует от суши, а они идут с штирборта… Развернемся оверштаг? [7] Я верно понял, капитан?
— Сначала оверштаг, чтобы встать к ним левым бортом, а после — против ветра, чтобы Сэмсон выпалил с правого. Сделаешь?
— Совсем против ветра не получится. Ну, постараюсь… Стур уже орал с мостика приказы. Верхние паруса исчезали один за другим, скорость «Ворона» падала, и можно было подумать, что судно под голландским флагом подчиняется преследователю. Пристально наблюдая за надвигавшимся слева испанцем, Серов прикидывал расстояние. Двести ярдов, сто восемьдесят, сто пятьдесят… Пушечные порты грозили жерлами орудий, но палить противник вроде бы не собирался, хотел взять побитое бурей и беззащитное судно в целости и относительной сохранности.
Сто сорок ярдов, сто тридцать, сто двадцать…
— Давай, приятель, давай, — прошептал Серов на русском. — Скоро узнаешь, что бесплатных пирожных не бывает. — Он наклонился над перилами мостика и крикнул: — Тегг! Слышишь меня, Тегг!
Из люка показалась голова бомбардира.
— Здесь, капитан!
— По моей команде с левого борта ударишь картечью им в порты — так, чтобы уложить орудийную прислугу. Потом с правого — по палубе, тоже картечью. Мачты и рангоут не ломай. Судно хорошее, себе возьмем.
«И приведем на Балтику два корабля, — мысленно добавил Серов. — Два фрегата ровно вдвое больше, чем один. И командир над ними уже не капитан, а адмирал!»
Тегг кивнул и исчез, но было слышно, как он распоряжается на орудийной палубе: «Цепи отставить! [8] Дирк, козел вонючий, я что сказал? Картечь, только картечь! Шевелитесь, уроды немытые!» Шейла, бросив взгляд на испанский корабль и шеренгу солдат на шканцах, презрительно сморщила носик и молвила: — Скоро стрелять начнут. Я, пожалуй, спущусь в каюту.
— Что так, дорогая? — притворно изумился Серов. — Никому сегодня кровь не пустишь? Ни одну испанскую собаку не убьешь? Шейла приложила ладошку к животу:
— Мне сейчас кровь пускать нельзя, даже испанцам! Я об одном молю Пресвятую Деву, чтобы не гневалась за прошлое и не казнила наше дитя за грехи родителей. Пусть будет счастливым и здоровым… Пусть только увидит свет, а там уж я… — Поглядев на испанцев, она коснулась рукояти пистолета.
— Пресвятая Дева милостива, — пряча улыбку, сказал Серов. — Иди, моя ласточка, и не тревожься. Рика к тебе прислать? Вдруг какой испанец сунется в каюту?