Они вышли во внутренний дворик, а потом — на площадь, где дожидался Рик Бразилец с лошадьми.
* * *
Вечером Серов, квартировавший на «Вороне», призвал к себе Михаилу Паршина, родича царского стольника Толстого. Когда тот явился и выпил первую кружку, Серов кивнул на постель, где были разложены шпага, два пистолета, дорогой костюм при поясе, шляпе и башмаках и три увесистых кошелька с монетой. Было в них золото и серебро.
— Бери, Михайло, владей. Все твое! Паршин оторопел.
— Андрей Юрьич! — Он взвесил в ладони мешочек с дукатами. — Это ж такое богатство… Да все имение батюшки моего половины не стоит! На эти деньги я бы батальон вооружил!
— В России, может, и вооружил бы, даже на водку хватило бы, но ты поедешь по Европам, где цены куда повыше. До Генуи тебя торговый корабль отвезет, а дальше коня покупай и езжай через Милан на Вену. В Вене осмотришься, решишь, как к своим пробираться. Дальше Вены я тебе не советчик.
— Храни тебя Христос, милостивец мой! — Михайло отхлебнул из кружки и запустил пятерню в русый чуб. — Чем отслужу за такую подмогу?
— Отслужишь, — строго сказал Серов и вытащил из-за отворота рукава пакет с заготовленным письмом. Было оно писано на французском, на лучшей бумаге, и запечатано тремя печатями, а на пакете значилось русскими буквами: «Государю и Императору Всея Руси, Его Величеству Петру Алексеевичу от покорного слуги Андрея де Серра, морского капитана и французского маркиза — в собственные Его Величества руки». Он протянул письмо Паршину и молвил: — Вот служба твоя, Михайло. Доставишь сей пакет царю или через родича передашь, через большого вельможу. Золото и серебро даю тебе, чтобы дорога легла быстрей, оружие даю, чтобы от лихих людей отбиться. Как по-твоему, сколько путь займет?
— К Масленнице не поспею и к Прощеному воскресенью [72] тоже, — деловито сказал Паршин, пряча пакет за пазуху. — А вот к середине Великого поста доберусь! Голову потеряю, а пакет твой доставлю! Токмо… — он замялся, — не разумею я языков фрязинского [73] и германского. Как без них в Европах странствовать?
— Это верно, — согласился Серов и вытащил из сундука еще один мешочек с золотом.
Как без них в Европах странствовать?
— Это верно, — согласился Серов и вытащил из сундука еще один мешочек с золотом. — Ты, Михайло, товарищей себе подбери, двух или трех молодцов из команды — таких, чтобы тебя понимали. Есть у меня казак, Страхом Божьим кличут, вот с ним и потолкуй. Я ему тоже награду дам.
— Потолкую, Андрей Юрьич. — Паршин потянулся к оружию, осмотрел пистолеты, примерился к шпаге и сказал уважительно: — Гишпанская работа! Добрый клинок!
Они помолчали. Потом Серов бросил на своего посланца испытующий взгляд и молвил:
— Что ж ты не спрашиваешь, Михайло, о чем письмо?
— Батюшка меня наставлял: не лезь со свиным рылом в калашный ряд. Если дело у тебя к царю, так мне о том любопытствовать не должно.
— Но знать надо. Вдруг письмо не довезешь, так скажешь на словах. Скажешь так: маркиз Андрей де Серра, Юрьев сын, капитан из Вест-Индии, просится на государеву службу и готов бить супостата на земле и на море, а если придется, положить живот за новое свое отечество. Приведет тот капитан в Неву боевой корабль, и не галеру, а фрегат с пушками и командой, и будет с ним сотни полторы, а может, три охотников, умелых мореходов и солдат. Ежели то по душе государю, пусть шлет патент с верными людьми, и шлет его, скажем, в Геную, а капитан Серра там будет в начале лета. Все понял, Михайло? Все запомнил?
Паршин во время этой речи сидел точно оцепенелый. Потом хватил рому и пробормотал:
— Вон оно как, Андрей Юрьич… Выходит, даст Бог, станем товарищи по оружию?
— Если государь захочет.
— Чего ж ему не захотеть? Ныне у него свара со шведом, и всяк канонир и матрос ему в помощь, а ты — капитан, да еще лихой, удачливый и почти не пьющий! Он тебя адмиралом поставит, Богом клянусь! Ему удачливые да тревезые во как нужны! — Паршин чиркнул по горлу ребром ладони, потом его глаза вспыхнули — видно, пришла в голову какая-то мысль. — А знаешь что, Андрей Юрьич? — пробормотал он, склонившись над столом к Серову. — Знаешь что? Покладем на эту Геную с Миланами да Венами! Что тебе ждать да деньгу на меня тратить? Поднимем щас паруса и поплывем в Расею-матушку северными водами! Против шведа баталию учиним! Где встретим, там ограбим и пожжем! Пустим их галеры щепками по синю морю! Ой и погуляем, Андрей Юрьич!
— Рад бы, да не могу, — сказал Серов, и глаза Паршина погасли. — Ты ведь, наверное, слышал, что нехристи жену мою пленили и два десятка сотоварищей. На Джербе они, на острове тунисском, и я пойду их выручать с мальтийцами. Но не сейчас, а через месяц — надо план составить, войско подготовить, погоды дождаться. Путь туда не далек, но и не близок — двести тридцать миль, а галеры пойдут сильно груженные… Вот и посуди, Михайло, — могу ли я бросить жену и людей своих?.. Могу ли на север идти и драться со шведами?..
— Не можешь, — согласился Паршин, — никак не можешь. Любушка-жена для мужика — первая забота. Конечно, после Бога, царя и отечества. — Он бросил на камзол кошельки, пистолеты, шляпу и прочую одежду, свернул в тугой узел, сунул под мышку клинок и спросил: — Ну, а к лету справишься со своей бедой? Я сам в Геную попрошусь и буду ждать тебя с патентом.