— Кто? Ты? Мозгляк, да я тебя…
Бум. На ногах Петька устоял, но ориентировку в пространстве на некоторое время утратил.
— Все или еще хочешь? — вежливо поинтересовался Мишка.
— Нечестно! — вдруг заорал Пашка. — Нечестно, ты исподтишка…
— Тебе тоже дать? — Мишка даже не стал разворачиваться в сторону второго двоюродного брата, лишь скосил на него глаза.
Пашка на всякий случай отскочил немного назад, но не угомонился:
— Все равно — нечестно!
«Нет, без крепкой трепки не отстанут, дети, блин, что тут поделаешь? Петька вроде бы прочухался, ну-с: «Аве Цезарь! Моритури те салютант!»
Мишка повернулся к братьям спиной и сделал вид, что направляется к воротам. «Апостолы» с криком (а как же без крика?) кинулись на него оба одновременно. Мишка сделал короткий шаг в сторону, и Петька сам напоролся солнечным сплетением на выставленный Мишкин локоть. Мишка развернулся к младшему «апостолу»… Пашки — не было. Вернее, он был, но лежал на земле, а верхом на нем сидел непонятно откуда взявшийся Роська и уже нацеливался настучать Пашке по физиономии.
— Роська, назад!
«Да что же я ему, как Чифу, команду даю?»
— Роська, перестань, мы — шутейно. Я ребятам приемы показывал. Слезай.
— Холоп!!! — завизжал Пашка. — На хозяина руку поднял!!! Головой ответишь!!! Семен, Панкрат, кто-нибудь! Вяжите его!!!
«Ох, блин! Роську же в бою взяли, он пожизненный холоп Никифора. За нападение на хозяина или кого-то из его семьи холопу — смерть! Что ж ты натворил, парень?»
— А ну заткнись! — Мишка пнул орущего двоюродного брата ногой в бок. — Заткнись, я сказал!
Пашка прекратил блажить, но было уже поздно — во двор выскочило двое холопов, и один из них был старшим никифоровским приказчиком Семеном.
— Стоять! — Мишка постарался придать своему голосу как можно больше властности. — Стоять, никого не трогать!
Не тут-то было! Для Семена он был всего лишь мальчишкой. Мало ли что родственник хозяина: приехал и уехал, а с Пашкой Семену дальше жить.
Мало ли что родственник хозяина: приехал и уехал, а с Пашкой Семену дальше жить.
— Панкрат! — скомандовал старший приказчик второму мужику. — Вяжи Роську! В погреб его, пока хозяин не решит.
«Ну нет, я вам Роську так просто не отдам!»
Мишка свистнул, вызывая из дома Кузьму с Демьяном, и, выхватив из ножен кинжал, встал между Роськой и Пан кратом.
— Только сунься, козел, кишки выпущу!
Панкрат нерешительно затоптался на месте, вопросительно оглянулся на Семена.
— Михайла, ты того… — Семен явно находился в затруднении. — Ты не у себя дома! Там распоряжайся, а здесь…
— Оглянись! — Мишка подбородком указал Семену за спину.
На крыльце стояли Демка и Кузька, еще не разобравшись в происходящем, оба уже тянули, на всякий случай, из ножен кинжалы.
— Семен, слыхал, как мы намедни троих упокоили? Тебе это надо? Роська за меня вступился, беру его грех на себя, так и доложишь Никифору Палычу, когда проспится. Понял меня?
— Так это… — Семен еще раз оглянулся на стоящих на крыльце близнецов. — А не сбежит?
— Беру все на себя!
— Пашка, паскуда! — подал неожиданно голос скорчившийся на земле Петр. — Удавлю, как кутенка! Сам все подстроил, зараза, а теперь воешь! Сенька, пошел вон! Отцу ничего не говорить! Роська ни в чем не виноват.
— Петр Никифорыч, нельзя не сказать, хозяин все равно все узнает.
— Тогда вали все на меня! Я сам все отцу объясню.
«Браво, Петр Никифорыч! Человеком растешь! А братец-то у тебя и правда… купцом будет хорошим. В ситуации сориентировался мгновенно, правовую базу подвел, приказы раздавать начал. И все это — лежа на земле в преддверии мордобития, ни в одном слове не ошибся, подонок. Будет купцом, папе на радость!»
— Ну как знаешь, Петр Никифорыч. — Семен явно обрадовался, спихнув с себя ответственность. — Только ты уж с Михайлой…
— С Михайлой Фролычем! — жестко поправил Петька.
— С Михайлой Фролычем… вы уж хозяину все как есть…
— Я сказал — ты слышал! Иди отсюда!
— Спасибо, братан! — Мишка протянул Петру руку, помогая встать, потом подал ему свой кинжал. — Вот, держи на память!
— Ой, а у меня монетки никакой нет! Нельзя нож дарить — жизнь порезанная будет!
«Надо же, примета-то какая древняя, даже и не подозревал».
— Это не нож, а боевое оружие, вражьей кровью омытое! Признаю тебя достойным быть ратником «Младшей стражи»! Никакой монетки не нужно!
— Чего тут у вас случилось-то? — Кузька аж трепетал от любопытства. — Я уж подумал, что тебя убивают!
— Да ерунда! — Мишка с досады сплюнул под ноги. — Потолкались с ребятами шутейно, а Роська не разобрался, полез меня защищать.
— Ну и что? — не понял Кузька.
— А то! Он — холоп, в бою взятый. Холопов, которые на хозяина руку подняли, казнят!
— Ой, что ж теперь будет-то?
— А ничего! — вмешался в разговор Петр.
— Мой голос и Мишкин против его голоса. — Петька кивнул в сторону младшего брата. — Отец его натуру паскудную знает, нам поверит!
Тут, впервые за все время, проявил себя Демьян. Подошел к стоящему с убитым видом Роське, снял с пояса один из кинжалов и слово в слово повторил только что выдуманную Мишкой формулу:
— Признаю тебя достойным быть ратником «Младшей стражи»! — Помолчав, добавил: — И ничего не бойся, если что — мы тебя выкупим!