— Едрит тв…
— Что?
— Все исполню, матушка княгиня, в точности!
Княгиня обернулась к мужу:
— Вячеслав Владимирович, отроки еще малы, а вот наставников их: сотника Корнея и…
— Ратник Андрей, — торопливо подсказал Мишка.
— … и ратника Андрея — не пригласить ли на пир?
— Отчего же не пригласить, душа моя? — Князь благосклонно кивнул. — Михаил, от меня вам за представление — гривна. Ступай позови деда.
— Благодарствую, княже.
«А не приходилось ли вам, сэр, в психушке сиживать? Есть три варианта на выбор. Старейшее в Санкт-Петербурге заведение на набережной реки Пряжки, больница имени Кащенко и больница имени Скворцова-Степанова, в просторечии «Скворечник». Ни одно из них, по правде сказать, пока не функционирует, но что такое жалкие несколько веков для неизлечимого психа? Пустяки. Какие замечательные галлюцинации! Зрительные! Слуховые! Какая драматургия, сюжет, интрига! Невестка Владимира Мономаха передает поклон ученице Бабы-яги от какой-то полячки, а пацан в ответ матерится, как докер-механизатор с карантинного причала. Сказка! Нет, права была мисс Скарлетт О'Хара: я подумаю об этом завтра, иначе в самом деле рехнусь!»
Глава 3
С княжеского пира дед вернулся на удивление рано и почти трезвым. Но доволен результатом был так, что еще в воротах начал орать:
— Никифор! Анюта! Михайла! Все сюда, праздник у нас!
На такой зов, естественно, во двор высыпали не только названные, но и все, кто его услышал.
Но доволен результатом был так, что еще в воротах начал орать:
— Никифор! Анюта! Михайла! Все сюда, праздник у нас!
На такой зов, естественно, во двор высыпали не только названные, но и все, кто его услышал. Дед победоносно окинул взглядом образовавшуюся небольшую толпу и, задрав бороду, гаркнул:
— Глядите!
Собравшиеся дружно ахнули — на шее у него висела золотая гривна сотника.
— А теперь сюда глядите!
Дед указал пальцем на Немого, и все увидели, что у того тоже висит на шее гривна, только серебряная — десятничья!
— Ха! Корней Агеич! Это дело надо обмыть! — предсказуемо отреагировал Никифор. — Бабы! А ну на стол быстренько соберите!
Пьянка намечалась капитальная, и, хотя за стол его конечно же пустили бы, Мишка решил сачкануть — для понимания произошедшего нужна была информация, а мужики в данный момент для этого совершенно не годились. Мишка дождался, пока все разошлись, пошел к матери.
— Мама, а ты про княгиню много знаешь?
— Кое-что знаю. — Мать подняла глаза от шкатулки с какими-то женскими мелочами и испытующе взглянула на сына. — А тебе что понадобилось?
— Она из какого рода? Мне показалось, что не русская.
— Верно, княгиня Ольга родственница Пястов — ляшских королей.
— Католичка? А как ее до принятия православия звали, не Беатой?
— Не знаю, а зачем тебе?
— Да так… Понимаешь, она боится чего-то, но не сейчас, а в будущем. И уже начинает себе верных людей подбирать. Вот и мне намекнула, что, как подрасту, понадоблюсь. И не один, а со всеми, кого собрать смогу. Как думаешь? К чему бы это?
— Это как раз понятно, Мишаня. Какая же мать о детях не беспокоится? Свекр ее великий князь киевский болен, к тому же стар — семьдесят два года. Кто на его место заступит? Не захочет ли ее мужа с туровского стола согнать? Такое очень часто и в других местах бывало, а Туровская земля по приговору княжеского съезда вовсе не Мономахову роду принадлежит, а Святополчичам.
У Киева и с Полоцком мира нет, раз за разом схватываются. И с Волынью — тоже непросто. Волынские князья то и дело ратятся с Киевом: Ярополк Изяславич, Давид Игоревич, Ярослав Святополчич. Киевские князья постоянно опасались, что Волынь присоединит к себе Туров и Пинск. Давида Игоревича с волынского стола согнали, посадили в Дорогобуж, там он и умер. Ярославу Святополчичу вообще из Руси бежать пришлось. А когда захотел вернуться, убили.
Мономах вообще всему семейству Святополчичей не верит, опасается, потому что они соперники его детей в борьбе за великое княжение. Их еще много осталось, и все они сильно на Мономаха обижены. Брячислава Святополчича из Турова выгнали, чтобы Вячеслава Владимировича Мономашича посадить, и отправили к брату Изяславу в Пинск. Теперь в Пинске два князя, и оба не полноправные князья, а на «кормлении сидят». А старший сын Ярослава Святополчича — Вячеслав — после гибели отца посажен в Клёцк, и тоже не один. Там его мачеха — третья жена Ярослава Святополчича — с сыном Юрием.
— Ой, мама, что-то я совсем во всех этих Вячеславах да Ярославах запутался…
— Немудрено! — Мать понимающе улыбнулась. — Дети и внуки Ярослава Мудрого обильное потомство дали, много их стало, и все хотят жить, как князья, а княжеств на всех не хватает. Ты, сынок, вот что запомни: наша семья была очень тесно со Святополчичами связана.
Ты, сынок, вот что запомни: наша семья была очень тесно со Святополчичами связана. Деда в сотники произвел сам Святополк Изяславич, а его сын Ярослав Святополчич был другом деда в юности. И еще одно… — Мать поколебалась, но все-таки решилась сказать: — Дед твой, Мишаня, на сводной-сестре Ярослава Святополчича женился. Бабка твоя Аграфена была внебрачной дочерью Святополка Изяславича. Он ее еще в Новгороде прижил, потом с собой в Туров привез.
— Постой, постой, мама! — Мишка, сам этого не заметив, даже ухватил мать за рукав. — Бабку же Аграфеной Ярославной звали, при чем же здесь князь Святополк?