— В санях копались. Довольны.
Дед в ответ лишь коротко кивнул.
Женщин за столом, естественно, не было. Мать принимала на женской половине дома жена Никифора Ксения, которая произвела на Мишку какое-то жалостное впечатление. Была она импозантному Никифору, как говорится, не пара. Бледная, молчаливая, чуть ли не шепотом поздоровавшаяся и при первой же возможности поспешившая скрыться с глаз. Может быть, дело было в том, что Ксения дохаживала последний срок беременности, а может, от природы была «серой мышкой»… Впрочем, и Никифор отнесся к жене как-то небрежно — представляя гостям, назвал «Ксюхой», а цепляющаяся за материн подол девочка годиков четырех-пяти и вообще осталась бы безымянной, если бы Мишкина мать сама не спросила, как ту зовут.
Похоже, семейной идиллией тут и не пахло.
Застольный разговор бестолково крутился вокруг разных событий: летней эпидемии, дорожных тягот, Мишкиных подвигов во время нападения волков («апостолы» разинули рты, Никифор глянул на племянника даже с некоторым уважением), последних столичных новостей. Главной новостью конечно же было постановление князем туровским Вячеслава Владимировича — третьего сына Владимира Мономаха. Мишка с изумлением узнал, что никакого Турово-Пинского княжества, собственно, и нет. Оказывается, более тридцати лет назад, перебираясь на великое киевское княжение, Святополк II Изяславович [2] не оставил на туровском столе преемника, а сохранил Туров за собой — в области великого княжения. Правда, князь в Турове был — Брячислав Святополчич, но был он молод и не княжил, а «сидел на кормлении», так же как и еще один сын Святополка — Изяслав — «сидел на кормлении» в Пинске. После смерти великого князя все так и осталось. Правда, сын Святополка II Ярослав Святополчич, став князем волынским, претендовал на Туров и Пинск как на наследство отца, но ничего не добился. Теперь же Брячислава отправили к брату в Пинск, а в Турове полноправным князем сел Вячеслав Владимирович Мономашич.
«Вот это номер, сэр Майкл! Выходит, вы имеете удовольствие пребывать в княжестве, которого формально не существует! То есть теперь-то, когда Мономах посадил сюда своего сына Вячеслава, оно вроде бы появилось, но раньше-то? То было, то не было. Вот, наверно, почему в учебниках о нем почти ничего нет!»
Потом, уже изрядно «приняв на грудь», дед с Никифором озаботились пошатнувшимся здоровьем Владимира Мономаха и перспективами борьбы за великокняжеский стол разных ветвей рода Рюриковичей. Мишка прислушивался к разговору с интересом, впитывая информацию о княжеских разборках, а «апостолам» взрослые разговоры довольно быстро надоели, и они решили поразвлечься, указав «родственнику из провинции» его истинное, в их понимании, место.
— Минька, а Минька! Разгадай загадку: «В семи сундуках по семь ларцов, в каждом ларце по семь гривен. Сколько всего денег?»
— Триста сорок три гривны.
— А-а! Ты раньше знал! — разочарованно протянул Петька.
— Чего тут знать-то? Эту загадку три тысячи лет назад в Египте придумали, только звучала она так: «В семи домах по семь комнат, в каждой комнате по семь кошек». Вы ее на купеческий манер переиначили, вот и все.
— Ну ладно, а вот еше загадка…
— Э-э, нет! — перебил двоюродного брата Мишка. — Теперь моя очередь!
— Про коровьи лепешки небось? — съязвил старший из «апостолов».
— Петька! — Дядька Никифор, оказывается, следил за разговором. — Гостей уважать не научился? Рано я тебя за стол пустил!
— Ничего, дядя Никифор, — заступился Мишка, — моя загадка как раз купеческая. Слушайте. Три купца поехали в Киев с товаром, там расторговались, купили другого товара и привезли его сюда, в Туров. Продали и поделили между собой прибыток. Первому досталась четверть от всех денег, второму — в полтора раза больше, а третьему девять гривен. Вопрос: сколько гривен получил каждый из купцов и какой была вся выручка целиком?
Над столом повисла тягостная тишина. Первым подал голос Никифор:
— Ну-ка, Михайла, повтори еще раз.
Мишка повторил, в глазах Петра и Павла поселилась вселенская тоска.
— Ну! — В голосе Никифора зазвучали грозные нотки.
Первым подал голос Никифор:
— Ну-ка, Михайла, повтори еще раз.
Мишка повторил, в глазах Петра и Павла поселилась вселенская тоска.
— Ну! — В голосе Никифора зазвучали грозные нотки. — Чего молчите?
— Не решается это, папаня, смеется над нами Минька.
— А в чулан, на хлеб и воду, пока не решите?
По всей видимости, вышеописанный педагогический прием был «апостолам» прекрасно знаком, у обоих на лицах появилось плаксивое выражение, и Мишка решил, что братьев пора выручать.
— Тут все просто, смотрите: один купец получил четверть, а другой в полтора раза больше, значит, четверть и еще полчетверти. Сколько будет половинка от четверти?
— Осьмушка, — еще не понимая, к чему ведет Мишка, неуверенно ответил Петр.
— Верно. Значит, у первого купца две осьмушки, а у второго — три. Так?
— Так.
— Сколько тогда вместе?
— Пять осьмушек!
— А сколько всего осьмушек может быть в чем-то целом?
— Восемь!
— Тогда сколько же осьмушек осталось на долю третьего купца?
— Три!
— Но это — девять гривен. Значит, одна осьмушка… Сколько?