— Тетя Настена! — Мишка счел своим долгом вмешаться. — Поздно уже, обратно-то не разучится! Да и я бы помер, наверно. Не надо ее ругать.
— Да не о том речь! Она же теперь надо и не надо это знание в ход пускать будет, загубит себя!
— Да что я, дура, что ли?
— Все равно не удержишься! Ты — лекарка природная, не стерпишь, если больной умирать у тебя на руках будет!
— Тетя Настена, может, я ее к Нинее свожу? Она, наверно, может зарок на нее наложить до какого-то возраста?
— Не поеду! Ишь чего придумал! — взорвалась криком Юлька. — Сам вылечился, а о других не думаешь?
— Нет, Миня, не надо. — Настена расстроенно вздохнула. — Зарок я и сама наложить могу… Думаешь, мы из-за чего с утра лаемся? Из-за этого самого.
— Не дается?
— Попробовала бы. — Настена невесело усмехнулась. — Мала еще мне противиться! Но нельзя с нами против воли — силу можем потерять, а у нее силы будет, как подрастет, побольше, чем у меня, а может, побольше, чем и у Нинеи. Шестое поколение выращиваем, жалко такую работу испортить.
«Блин! Они что же, еще и евгеникой балуются? Выращивают людей с заранее рассчитанными способностями? Двенадцатый век.
Охренетъ! Вот почему про Юлъкиного отца ничего не известно — специально «производителя» подбирали, где же это, интересно, генеалогические таблицы ведут, в каком исследовательском центре?»
— Юль, а я тебе подарок принес. — Мишка решил сменить тему разговора. — Ты только не подумай, что откупаюсь. Я твой должник до конца жизни, просто хотел тебе приятное сделать.
— Ах! Мама, ты глянь!
«Прав был дед Корней, девка, она и есть девка, хоть и «селекционного производства». Все неприятности мгновенно забыты, ступка с лекарством — тоже, все внимание на собственное отражение в полированном кружочке серебра».
— А не слишком ли дорогой подарок, Миня?
— Не дороже жизни, тетя Настена!
— Так, значит, думаешь? И насчет долга до конца жизни не для красного словца ляпнул?
— Не веришь? Возьми с меня клятву или зарок наложи.
— Не нужно, ты сам себе зарок. — Настена поколебалась, о чем-то раздумывая. — Ну, если такое дело, садись, разговор к тебе есть.
Юлька тут же встрепенулась:
— Мама, не надо!
— Молчи! Смотри и слушай внимательно, вникай, как тебя Нинея учила. Не каждый день увидишь, как из мальчишки мужчина проклевывается!
— Мама! Рано ему еще! Не надо!
— А тебе не рано было? О чем мы с тобой с утра сегодня талдычим? Тебе не рано, а ему рано?
«Ой, о чем это они? Вроде бы не про секс… А как еще из меня мужчину сделать можно? Какой-нибудь обряд языческий? Чего Юлька испугалась? И почему я — сам себе зарок? Блин! Ну что же это я все время во что-то влипаю?»
— Михайла, — спросила Настена — ты когда в Ратное вернулся?
— Вчера, с отцом Михаилом.
— Так он что, живой?
Лекарка даже не скрывала удивления, видимо, ожидала, что отец Михаил живым из Нинеиной веси не выберется.
— Да, живой, а что?
— Ну видишь, мама? — тут же воспользовалась паузой Юлька. — Не надо, есть еще время!
Настена отрицательно покачала головой:
— Уже начали, отменять не будем.
Внимательно глядя на дочь, Настена негромко, но очень раздельно произнесла:
— Сосредоточься, ты Михаилу чувствовать уже научилась, сейчас будешь мне говорить: когда он точно вспоминает, когда — нет. Слушай внимательно, ищи объяснения — наши, лекарские, которых Михайла не знает.
Настена еще немного поглядела на Юльку, словно убеждаясь в том, что та настроилась должным образом, Потом повернулась к Мишке:
— Поп с Нинеей встречался?
— Да, она его чуть не убила.
— Как он спасся? Знаешь?
— Мне показалось, что это я помешал. Нет, не показалось, Нинея потом сама сказала, что я вовремя встрял.
— Рассказывай подробно, Юля, внемли, у него пока еще воспоминания свежие, потом потускнеют, ничего не поймешь!
Мишка прикрыл глаза, стараясь восстановить не только зрительные образы, но и воспоминания об ощущениях и чувствах, хотелось помочь Юльке, да и самому было интересно. Начал медленно говорить:
— Они встали друг против друга, Нинея рукой вот так сделала… А он за крест взялся…
— Что ты почувствовал? Ведь почувствовал же?
— Это словами не объяснить.
Начал медленно говорить:
— Они встали друг против друга, Нинея рукой вот так сделала… А он за крест взялся…
— Что ты почувствовал? Ведь почувствовал же?
— Это словами не объяснить.
— Говори, как получится, Юлька поймет.
— В общем, вместо двух человек как бы один сделался, и это была Нинея… почти. От отца Михаила мало оставалось, но оставалось, я точно знаю. А Нинея что-то приказывала, но не словами, а как-то так, ну как своим телом управляешь.
— Юля?
— Да, мам. Так и было — она повелевала, добивалась полного подчинения, но он чем-то мешал.
— Миня, что он делал?
— Молитвы читал, сначала вслух, потом уже не мог губами шевелить и читал про себя.
— Юля?
— Да, тело ему уже не подчинялось.
— Какие молитвы он читал, помнишь?
— Не слышно было, но, по-моему, «Символ Веры».
— Какие там слова?
— «Верую во единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым.
И во единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единороднаго, Иже от Отца рожденнаго прежде всех век; Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рожденна, несотворенна, единосущна Отцу, Имже вся быша».