— Во, начинаешь мыслить! — поощрил дед.
— Машке — отрез ткани, мать ей что-нибудь сошьет.
— Тоже хорошо.
— А Ельке можно и платочек. И вкусного чего-нибудь. Я тут изюм видел!
— Так, а матери?
— Так она же с нами — здесь, — удивился Мишка. — Ей-то зачем?
— Четвертый раз дурак! Ты первый раз в бою добычу взял, впервые мужское дело совершил, а она тебя родила, вырастила, должен ты ей поклониться?
«Блин, и этот — про первое мужское дело, и опять не про секс. Да, ЗДЕСЬ пол — не просто графа в анкете. Прямо по Гумилеву: «Будь тем, кем ты должен быть».
— Значит, что-то из добычи, или, наоборот, купить?
— Все! — сказал, как отрубил, дед.
— Что «все»? — не понял Мишка.
— Всю добычу, кроме оружия и других воинских вещей. Подарки отложи, воинский снаряд — тоже, ну и монеты себе оставить можешь. Все остальное ей — хозяйке! Кузька, Демка, вас это тоже касается! Слышите?
— Ага! — отозвался Кузьма. — А отцу?
— Отцу? — Дед поскреб в бороде. — Никеша, есть тут кто, чтобы тонким кузнечным инструментом торговал? Грубый-то у Лаврухи есть, или сам сделать может. Железа хорошего мы ему взяли. А вот для тонкой работы… Пилочки там всякие, сверлышки…
— Есть, Корней Агеич, только больно дорого все.
— Если что, откупишь у ребят часть побрякушек из ларца. Помнится, там по три гривны на брата было.
— Да не стоит это три гривны!
— Э нет, ты сам цену признал, когда с Михайлой торговался, от слова купецкого ты отказаться не можешь!
— Корней Агеич! — взмолился Никифор. — Я на той торговле и так погорел, не добивай! Я ж и не разглядел даже как следует, что там есть, — кучей лежало!
— Ну, внучки, пожалеем дядьку Никифора?
— Пожалеем! — хором отозвались близнецы, Мишка промолчал. Купец с кормщиком откровенно пытались надуть деда, ладно, Никифор после двухдневных возлияний себя не контролировал, но Ходок-то знал, что делал! Все понимал и взялся помогать не просто из уважения к боссу, а за долю в неправедной добыче!
«А может, и не Никифор эту аферу придумал, а Ходок?»
Купец, видимо правильно истолковав молчание племянника, зыркнул на Мишку, но смолчал. Дед тоже сделал вид, что не заметил Мишкиной реакции.
— Кхе! Истинные воины! — прокомментировал Корней дружное согласие Кузьмы и Демьяна. — Взяли добычу, продали по-быстрому и забыли. Вот так купцы на нашей крови и наживаются!
— Корней Агеич, да что ж ты такое…
— Ладно, Никеша, шуткую я.
— Дед покосился на Мишку: понял ли, мол, намек? Мишка согласно прикрыл глаза: «понял». — Значит, так, Никеша, сведешь ребят к нужному человеку, сам приценишься, потом дома из побрякушек возьмешь, сколько понадобится. Но учти — родню не обманывать!
— Да как можно, батюшка, Корней Агеич!
«Вот вам, сэр, еще один урок. Простейших вещей не знаете, а уже норовите в политику влезть. Результат налицо — кругом дурак! Классический случай неадекватности вследствие дефицита информации. Вживаться вам, сэр, еще и вживаться, как агенту под прикрытием. И сидеть тихо, как мышке под веником, иначе — судьба Иллариона — земля сожрет. По сравнению с ним у меня только одно преимущество: Илларион — один, а у меня семья, род. Вот он главный ресурс, а я-то дурак… Впрочем, про дурака уже было».
— Деда, я еще Нинее хотел что-нибудь и внучатам.
— Никеша, ну-ка подскажи, что тут для старухи и малых деток присмотреть можно?
— Ну для деток, Корней Агеич, — совсем просто. Тут игрушками всякими торгуют, мы матрешками им торговлю подпортили, да и торг заканчивается, так что дешево купить можно.
— Деда, и Семену тоже игрушку привезти бы, — вспомнил Мишка. — А то я Ельке матрешку подарил, а ему — ничего.
— Верно. Никифор, а старухе?
— А старухе… денег не жалко?
Дед, неожиданно решительным тоном, словно гвоздь забил:
— Этой — не жалко!
— Платки тут продают теплые легкие — из козьего пуха. Не поверишь, Корней Агеич, почти три локтя что в длину, что в ширину, а в обручальное кольцо продеть можно! Но дерут за них!
— Оренбургские? — не подумав, ляпнул Мишка.
— Чего?
«Блин, кто тебя, дурака, за язык тянет? До основания Оренбурга еще шестьсот лет!»
— Да слышал я про них на торгу, только название, наверно, не разобрал.
— Чего там разбирать-то — козьи, и все.
«Срочно меняем тему разговора».
— Деда, а ты помнишь, что Петр с нами едет?
— Куда?
— В Ратное, воинскому делу обучаться. Ты вчера согласие дал. Дядя Никифор хочет, чтобы охраной у него свой человек командовал, вот и попросил тебя Петьку в обучение взять. Ты согласился.
— Кхе!
— Батюшка, Корней Агеич… — снова было начал причитать Никифор.
— Помню я, Никеша, помню. Только на командира сразу учить не буду — мал еще.
— Так и не надо. Пусть сначала выучится тому, что твои внуки умеют, потом походит с моими караванами, присмотрится, потом — опять к тебе, на десятника учиться.
— Деда, ты вчера говорил, что собираешься воинскую школу открыть, чтобы второй раз Петруха со своим десятком приехал, и ты его выучишь на десятника купеческой охраны.
— Кхе!
— А Андрей сомневался, и ты еще сказал: «Куда все катится!» — добавил Мишка для убедительности.
— Да! Сказал, так и есть! Это… Никифор, я воинскую школу открываю, Петруху твоего беру в обучение… Э-э… Воинскую справу ему собери и… Э-э… школа, сам понимаешь, недешево обойдется…