— Вольный? — Да!
— Имение в Туровской земле есть?
— Половинная доля в ладье и прибытках с нее.
— Можешь говорить!
«Блин, надо быть не только совершеннолетним, но еще и иметь имущество или недвижимость! Иначе — молчи в тряпочку. Попали…»
— Ростислав, повелением Никифора Палыча, под моей рукой ходит. Я недоглядел за мальцом, часть вины — на мне. Понеже оный Ростислав юн и, по молодости лет, за себя отвечать не может, беру на себя всю вину и готов уплатить виру, какую княжий сотник укажет.
— Никифор? — Дед оборотил взгляд на обвинителя. — Твое слово!
— Под его рукой Роська — только на ладье. Власть кормщика на берегу кончается. Присматривать за ним на земле я Ходоку не велел. Слово его — неверно!
— Так, кто еще? — Дед хмуро оглядел собравшихся перед крыльцом людей.
С лавки поднялся Немой. Никифор удивленно воззрился на нового участника процесса:
— А как же ты… это… И чего ты видеть мог? Мы же втроем… того…
Немой указал на выходящее во двор небольшое окошко, потом на свои глаза.
— Ага, в окошко все видел?
Немой кивнул.
— А говорить как будешь?
Немой подошел к Мишке, положил руку ему на плечо и, задрав голову так, что стал виден кошмарный шрам на его горле, покачал пальцем висящую на шее серебряную гривну.
— Чего-то я не понял… — нерешительно протянул Никифор.
— Кхе! А чего-тут понимать? — Хмурое до того лицо сотника Корнея немного посветлело. — Десятник Андрей пожалован князем Вячеславом Владимировичем в наставники «Младшей стражи». Он приказывает старшине «Младшей стражи» говорить за него! Десятник Андрей — княжий человек и говорить на суде может всегда!
Дед вперился взглядом в Мишку и медленно, подчеркивая интонацией каждое слово, произнес:
— Слушаем. Тебя. Десятник. Андрей.
«Гениально, сэр! Говорите, что угодно, а отвечать Эндрю эсквайр будет! Лорд Корней, разумеется, мудр, аки змий, но качество подлянки, которую он сейчас устроил своему зятю, даже не представляет. Понеже, как выразился любезный Абраша, никто из присутствующих ни разу в жизни не сподобился слышать выступления депутата по процедурному вопросу. Сейчас услышите, почтеннейшая публика! Внукам рассказывать будете!»
— Ваша честь! — Мишка поклонился деду. — Уважаемые жители стольного града! — Мишка отвесил поклон родственникам, сидящим на скамье. — Почтенный негоциант Никифор Павлович из Турова! — Поклон в сторону хозяина дома. — Суд, неправильно начатый, и далее идти неверным путем будет. К неверному же решению и придет! Посему сделаем то, что с самого начала сделать обязаны были!
Мишка снял шапку и, перекрестившись на виднеющиеся над крышами домов церковные кресты, нараспев начал:
— «Услышь, Господи, правду, внемли воплю моему, прими мольбу из уст нелживых.
От Твоего лица суд мне да изыдет; да воззрят очи Твои на правоту».
Говоря по чести, Мишка не знал, какая молитва должна предшествовать судебному разбирательству. Начала суда на епископском подворье он не видел, поскольку был вызван для допроса позже. Но поскольку в шестнадцатом псалме были слова: «От Твоего лица суд мне да изыдет», Мишка счел этот текст подходящим, тем более что никто из присутствующих в школе отца Михаила не учился и вряд ли мог уличить его в невежестве.
Мужчины посдергивали с голов шапки, сидящие поднялись на ноги, все присутствующие принялись креститься, но слов никто, как Мишка и ожидал, не знал. Нет, один все-таки нашелся! Абрам Ходок подхватил слова шестнадцатого псалма Давида звучным голосом, умудрившись при этом хитро подмигнуть Мишке.
— «Утверди шаги мои на путях Твоих, да не колеблются стопы мои.
К Тебе взываю я, ибо Ты услышишь меня, Боже; приклони ухо Твое ко мне, услышь слова мои.
К Тебе взываю я, ибо Ты услышишь меня, Боже; приклони ухо Твое ко мне, услышь слова мои.
Яви дивную милость Твою, Спаситель уповающих на Тебя…
От лица нечестивых, нападающих на меня, — от врагов души моей, окружающих меня».
Мишка в упор уставился на беззвучно шлепающего губами Никифора, изображавшего произнесение слов молитвы.
— «Они подобны льву, жаждущему добычи, подобны скимну, сидящему в местах скрытных».
Никифор вильнул глазами в сторону и вдруг, как-то совершенно по-мальчишески, прижатыми к бокам локтями подтянул штаны, тут же жутко смутившись от неуместности произведенного действия.
— «От людей — рукою Твоею, Господи, от людей мира…»
Мишка повернулся к Пашке и вперился взглядом в его растерянную рожу.
— «… сыновья их сыты, и оставят остаток детям своим».
Пашка, казалось, был готов удариться в бега, во всяком случае, сдвинулся так, чтобы заслониться от Мишки телом матери.
— «А я в правде буду взирать на лице Твое; пробудившись, буду насыщаться образом Твоим».
— Аминь!
Похоже, необходимый эффект был достигнут. Сценарий Никифора сломан, сторона обвинения приведена в некоторое замешательство. Можно было попытаться взять инициативу в свои руки.
— Ваша честь! — Мишка снова поклонился деду. — Негоциант Никифор из Турова сослался на обычаи пращуров наших. Конечно же все мы память и обычаи предков чтим! Но суд наш правит княжеский сотник, а потому: может ли он судить иначе, нежели по Русской Правде князя Ярослава Владимировича Мудрого? Если я ошибаюсь — прости великодушно, если я прав — прошу указать негоцианту Никифору на его ошибку.