В продаже у Дастина имелись тонкие английские сигары, я свистнул две штучки из коробки и пошел на крыльцо — перекурить. Далее слушать разговоры о марксизме я просто не мог. И как почтенным господам-товарищам не надоедает эта пустенькая болтовня?
Комплекс отсюда просматривался великолепно — почти безграничное, ровное, как бильярдный стол, поле. Дорога желтого кирпича теперь проходила точно по центру постройки, рассекая Комплекс надвое, и где-то далеко, километрах в четырех, по ней двигалась темная колонна. Не бронетехника, это точно. Скорее всего, кавалеристы. Подождем, посмотрим.
Я уселся на травку возле калитки и, пуская струйки сладкого дыма, начал наблюдать. Головной отряд выбрался на холм и по кирпичу загрохотали лошадиные копыта. Буденовки, длинные шинели, древние винтовки Мосина. Знамя, конечно же, красное. С буквами «Р. С. Ф. С. Р.», выстроившимися в квадратик. Первая Конная, не иначе. Вон у командира усищи какие. Небось сам Семен Михалыч Буденный. Если зайдет, придется поить со скидкой. И не вином, но водкой. А лучше — «балтийским чаем». На стакан водки — две чайные ложки кокаина. Как классик прописал. Но имеется ли в наших припасах кокаин?
Рядом остановился какой-то тип комиссарского вида, посмотрел на Дом, на меня, снова на Дом. Злобно прокричал, что с буржуями давно пора кончать, и пригрозил экспроприацией. Это во всеуслышание. Потом нагнулся с седла и тихо спросил, нет ли у меня лишней папироски. Я молча встал, отдал ему вторую сигару и побрел обратно к веранде, показав вслед комиссару вытянутый средний палец правой руки.
Меня окликнули. Повернулся, холодея. Думал, что комиссар заметил мой неприличный жест и сейчас прикажет расстрелять. Выведут куда-нибудь в овражек и пустят в расход именем мировой революции.
Ничего подобного. Сквозь решетку калитки на меня смотрел мальчишка лет, наверное, четырнадцати. В одежде — ничего экстраординарного. Тинейджер в походе. Но на фоне комиссаров в пыльных шлемах смотрится дурацки.
— Эй, мистер! — говорил парень на английском, только не на классическом, как Дастин, а на «американском английском».
— Чего?
— Я тут ищу одного человека… Мистер, вы меня слышите?
— Тут все кого-нибудь ищут, — вздохнул я, подходя поближе. — Кто смысл жизни, кто Темную Башню…
— Как вы сказали, сэр? — насторожился юный визитер. — Темную Башню? Значит, вы знакомы с Роландом?
— Ага.
— Он у вас? У вас в… ресторане?
— Нет. Роланд ушел к побережью вчера вечером. Тебя искал. Ты, наверное, Джейк?
— Точно.
Направление не укажете?
— Ты бы зашел, перекусил…
Джейк решительно помотал головой, отказываясь. Спешил. Я показал на дорогу и кивнул в сторону саванны.
— По-моему, он отправился туда. Видишь кавалерию? Попроси, подвезут.
— Спасибо! — Джейк, не прощаясь, выскочил на кирпичный тракт, подумал и поднял большой палец в жесте автостопщика. Что характерно, сработало — остановилась тачанка с пулеметом. Джейк перекинулся несколькими словами с возницей, договорился, залез и уехал. Надо полагать, к Темной Башне. Тусовка у них там, что ли, намечается? Или ежегодный фестиваль для пациентов психиатрических больниц? Тогда и нам туда прямая дорога.
Глава 7
Работники ножа и топора
Eжеутренний доклад Навигатора не принес ничего утешительного. Бесовство продолжалось с удвоенной силой. В ночь с четырнадцатого на пятнадцатое апреля прямиком на поверхности Комплекса развернулось ожесточенное танковое сражение, вроде как на Курской дуге. Грохот стоял неимоверный. Возле Дома разорвалось несколько снарядов, выбив нам стекла (правда, утром пришел стекольщик и все отремонтировал) и насмерть перепугав Эсмеральду. Километрах в полутора к западу наземь грянулся подбитый американский стратегический бомбардировщик «Б-29» — здоровенный, сигарообразный, с четырьмя винтовыми двигателями. Часть экипажа, успевшая выброситься с парашютами, приземлилась у нас во дворе, но, к счастью, ломиться в Дом среди ночи они не стали и вскоре были подобраны военной полицией на джипах «виллис».
Эта была последняя ночь, посвященная началу и середине ХХ века, и Хозяин решил отметить закрытие темы с максимально возможной помпой. Наверняка подумав, что будет очень остроумно показать нам последние дни Второй мировой, Оно учинило уже упомянутое побоище с использованием бронетехники, артиллерии и авиации, а завершило спектакль…
— Это уже перебор! — орал Дастин, пока мы валялись на полу, закрыв головы руками. Мои часы показывали половину пятого утра. Из разбитых окон в комнату вливался густой сочный грохот вкупе с болезненно-оранжевым светом, постепенно меркнущим. — Да сколько же можно такое терпеть! Он окончательно свихнулся!
Как нельзя более согласен. Хозяин не нашел ничего умнее, как взорвать в саванне хиросимскую атомную бомбу, чему мы и стали свидетелями. Взрыв произошел довольно далеко, но все равно — мы, стоя на балконе и созерцая ночную битву, едва не ослепли от вспышки. Конечно же, последовала ударная волна, едва не сокрушившая Дом, а я с ужасом подумал, что дозиметр на ручном хронометре лучше не включать — зашкалит.
Однако с утра никаких последствий взрыва отмечено не было. Снова пусто и тихо. Из персонажей заявились только неизменная Брюнхильда и мальчик по имени Ханс, продолжавший надзирать за слонопотамами. Вчера я переборол сам себя и все-таки попробовал молоко Эсмеральды, оказавшееся вполне приличным и вкусным, только слегка жирноватым, как сливки. Окажись у нас сепаратор — мороженое бы делали.