вкопанных в землю.
«Смотри ж ты, какой он разный — двадцать третий век!» — подумал Тополь.
Радин присел на край гамака.
— Что ты! Конечно, понадобился! Едва только он образовался, поток
расступился, обходя его. Но больше того! Щит вдруг стал выполнять
совершенно другую задачу.
.. Лежи спокойно. А можешь и встать. Тебе
разрешили. Ты здоров. Иначе бы ты еще спал… Когда лет через сто на
окраину Солнечной системы выслали автоматическую станцию — на нее мы и
попали возле Юпитера, — обнаружилось, что на окраинах щита аннигиляция
частиц основного потока и пылинок щита все-таки происходит, но только
частицы перестали подчиняться статистическому распределению. Пульсации
потока начали носить ритмический характер. Передавался обычный цифровой
ряд: один импульс, пауза; потом два импульса, разделенные меньшими
паузами, потом снова большая пауза; затем три импульса, четыре… И так до
ста двадцати восьми! Потом все повторяется. И тогда поняли: этот поток с
самого начала не являлся угрозой. Он был началом первого в истории
человечества контакта с космическими братьями по разуму.
Тополь оттолкнул Радина и, легко перекинув тело через край гамака,
встал.
— Получалось, что первые античастицы играли роль разведчиков. Если они
встречали на своем пути скопления газа или пыли, начиналась аннигиляция,
возникали кванты света. Со скоростью триста тысяч километров в секунду, то
есть гораздо быстрее античастиц, они возвращались к каким-то промежуточным
станциям, сообщая, свободен или не свободен путь, — то есть выполняли
обязанности сигналов обратной связи. А потом шли уже импульсы.
Тополь перебил Радина:
— Значит, если бы облако не было создано или было бы создано позднее,
не только часть земной атмосферы, но и какие-то импульсы, информация,
взаимно уничтожились бы?
— Возможно. И, возможно, — ты только не загордись, — мы с тобой оказали
услугу не только людям, но и жителям каких-то других планет: и тем, кто
этот сигнал посылал, и тем, кому он предназначался.
Тополь смотрел на Радина так ошеломленно, что тот расхохотался.
— Но кому же это сообщение передавалось? — спросил Тополь.
— Неясно пока. Наша Солнечная система в довольно пустом углу Галактики.
Может, поэтому через него и направили сноп связи. Многие считают, правда,
что сообщение адресовано просто в пространство — тем, кто примет его.
Возможно, таких потоков информации бесчисленно много в нашей Галактике.
Это как бы сигнал: «Всем! Всем! Братья по разуму, отзовитесь!»
— И мы отозвались, соорудив на пути его щит площадью в сто шестьдесят
тысяч триллионов квадратных километров!
— Да. Это же космос. В нем все грандиозно.
— Но ведь если бы мы к этому времени не имели «Сигнала», если бы в 1917
году не было революции, если бы Циолковский так и умер безвестным учителем
захолустной Калуги и щит не был бы создан…
Радин, соглашаясь, кивал:
— Тогда, если этот сигнал был направлен только и прямо к нам, за слабым
потоком античастиц, возможно, больше бы ничего не последовало.
— Расчет на вполне определенный ответ?
— Расчет на естественную реакцию разумных существ: прежде всего
заслониться. Это ж так просто! По такому ответу легко узнать, есть ли на
планете технически развитая цивилизация, и если есть, то на каком она
уровне развития.
Это ж так просто! По такому ответу легко узнать, есть ли на
планете технически развитая цивилизация, и если есть, то на каком она
уровне развития.
— Ну, а если нет?
— Подождать несколько веков и повторить вызов. И так — пока не придет
ответ.
— Причем античастицы только для первого этапа контактов, а потом
достаточно и обычных фотонов. То же самое, что лазерный луч!
— Может, и так. Полагают, что передатчиком служит одна из неправильных
переменных звезд на границе Галактики. Но как формируется поток, в каком
поле он движется, как им управляют, — пока еще неизвестно. Нет даже
сколько-нибудь правдоподобных гипотез. Видимо, здесь какой-то прорыв
сквозь пространство и время. Все это ждет еще своих открывателей.
Они отошли от гамака и по тропинке стали спускаться к реке. Луг
кончился, как отрезанный. Под обрывом петляла в камышах тихая речка. На
мелководье, среди стрельчатых бело-розоватых лилий, нацелясь носом в
зеленоватую воду, стояла цапля. Напротив нее, на другом берегу, раскинув
веер бамбуковых удилищ, дремал плешивый бородатый старик в овчинном
жилете, надетом на голое тело, и в закатанных до колен измазанных глиной
черных штанах. Соломенная широкополая шляпа лежала на траве возле него.
«Двадцать третий век?» — почти с ужасом спросил самого себя Тополь и
повернулся к Радину.
— А может, это все специально для нас? Глухомань, эти луга, лилии,
цапля, старик рыболов… Это — чтобы нам было легче перейти к их времени?
Но ведь человеку уже тысячелетия свойственно умение переключаться. В лесу,
на поле он один, под крышей дома — другой, в лаборатории, театральном зале
— третий. Ну что за наивность!
Радин отрицательно крутил головой:
— Не торопись делать выводы. Будущее гораздо сложней, грандиозней и