отступающим от намеченного.
Валик стал толще, затвердел. Радин наложил на него второй.
— Я не нужен тебе сейчас, Рад? — спросил Тополь. — Если разрешишь, я
пойду посмотрю. Может, наткнусь на что-нибудь любопытное.
Они изменили расписание вахт. В каждых сутках восемь часов приходилось
теперь на совместную работу.
Не отрывая восхищенного взора от зеленоватого пеномассового квадрата,
Радин согласился:
— Пойди посмотри.
..
Поясом они больше не пользовались, сберегая низон. Тополь включил
прожектор и пошел по вогнутой поверхности сферы, оглядываясь по сторонам.
В среднем каждые пять-шесть часов один из блоков начинал движение вверх, к
решетчатому шару. Вместо того чтобы подтягиваться по струнам. Тополь хотел
подкараулить такой блок и подняться на нем, как на лифте.
Серебрился металл под ногами. Мерцали над головой снопы струн. Как все
удивительно просто: сфера, в центре — решетчатый шар и воронка. Вместо
растяжек, колонн — тончайшие нити невиданной монолитности. Но разве так
можно сказать — «монолитная нить»? Не делают ли их такими какие-либо поля?
В то, что внутри блоков обитают живые существа, Тополь больше не верил.
Но гениальная простота конструкции, непостижимо высокое качество всех
материалов не оставляли сомнений: чтобы создать такое, надо быть
совершенным. А значит, не только всемогущим, но и гуманным. Так, во всяком
случае, всегда считал Тополь.
Блок, начавший движение, он заметил издалека, с расстояния метров
трехсот. Когда подбежал, верхняя грань его оказалась уже на высоте головы.
Прыгнул. Но здесь, у поверхности сферы, центробежная сила была очень
значительна. Руки лишь скользнули по верхней грани блока. Тополь упал.
Тотчас запел дозиметр: радиация!
Тополь лежал на квадрате прозрачного «окна», и первой мыслью его было,
что источником радиации служит космос. В этом, в конце концов, не было
ничего удивительного, но оказалось, что главный ее источник вверху!
Определитель очаговой радиации показал: основной источник излучения —
нижняя грань блока. Ну конечно же! Сквозь «окно» в шар врываются
космические лучи. Чем дольше грань оказывается подставлена им, тем сильнее
ее радиоактивность. Блок, побывавший у «окна», этим и отличается.
Тополь вскочил на ноги, ухватился за струны, в несколько рывков догнал
блок, ухватился за верхнее ребро, подтянулся. Но выжаться окончательно,
так чтобы взобраться на блок, не хватило сил.
Только уже высоко вверху, когда центробежная сила заметно убавилась,
наконец удалось это сделать. И тогда он уселся на блок, тяжело переводя
дыхание. Он знал, что пройдет еще пятнадцать-двадцать минут — и станет
совсем легко.
Как ни странно, приборы отмечали радиоактивность и верхней грани.
Правда, во много раз меньшую.
«Вызывают ее космические лучи, — думал Тополь. — Как только она
достигнет определенного уровня, блок и устремляется к решетчатому шару…
По такому признаку их потом пропускают в корабль».
Пока он по радиофону пересказал все это Радину, блок приблизился к
конусу. Тополь чувствовал себя превосходно: вместе со скафандром от теперь
весил едва ли больше ста граммов. Подпрыгнув, он юркнул в отверстие и
приник к платформе. Ему хотелось установить, касается ли ее блок, прежде
чем остановиться и повиснуть над ней.
Нижняя грань блока медленно опускалась на уровне его глаз.
Нижняя грань блока медленно опускалась на уровне его глаз. Тополь
пристально всматривался в этот край. Вот уже до платформы полметра, сорок
пять сантиметров, тридцать, двадцать пять…
Свет от прожектора на шлеме скользнул по боковой грани блока почти
параллельно ей…
Тополю вдруг показалось, что он сошел с ума.
— Рад! — крикнул он, отшатнувшись.
В его голосе был ужас, смятенье.
— Скорее сюда. Рад!
Резко вскочив на ноги, он взлетел над платформой, ударился шлемом о
переплет шара и отлетел вбок, туда, где кончалась смыкаясь с шаром,
платформа.
Радин, обхваченный ракетным поясом, оказался возле него не более чем
через три минуты.
— Нет, — повторил Тополь. — Нет. Этого не может быть.
Он лежал в углу, образованном платформой и поверхностью шара.
Радин поднял Тополя, прислонил к ближайшему блоку и уперся своим шлемом
в его шлем. Лица их были в двух десятках сантиметров друг от друга.
— Что ты увидел. Вил? — спросил Радин.
Пояс оставался включенным, Радин стоял широко расставив ноги, очень
устойчиво, твердо.
— Скажи, — продолжал Радин. — Мне надо знать.
— Смотри.
Держась за блок обеими руками. Тополь стал на колени и наклонился так,
что свет его прожектора скользнул вдоль боковой грани.
«БРЦ-019, — прочел Радин. — Дата выпуска — 3 сентября 2209 года».
Эти слова и числа были обведены рамкой. Так выглядит фабричная марка.
И Радин не сразу понял, что же именно в первый момент изумило его.
А изумило его то, что это были русские буквы.
Он погладил грань ладонью — на ощупь она идеально ровная. Надпись не
вычеканена. Она возникает в металле при боковом освещении.
Тополь тронул его за руку:
— Ты знал это, Рад?
— Что, Вил?
— Что мы уже в будущем? Что уже 2209 год? Ты давно знал это. И потому