— Знаю, святой отец. — Девушка покраснела, досадуя на себя — слишком соскучилась, нельзя было встречаться с Леком здесь. Слава Единому, что старый убийца не знает, с кем она встречалась, тогда бы точно срочно бежать пришлось.
— Давно хотел поговорить с тобой на одну интересную тему, дитя. — Взгляд отца Ордана был тяжелым, давящим. — Ты кое-чего так и не поняла, поэтому совершаешь много ошибок. Признаю, ты неплохо справляешься, но воспринимаешь работу слишком лично, слишком близко к сердцу, а этого быть не должно.
— Я не… — растерялась Элиа.
— Помолчи, да послушай лучше старого, опытного человека, — раздраженно проворчал настоятель. — Давно хотел тебе это сказать, да все как-то случая не выпадало. Я тебе, дитя, зла не желаю, что бы ты там по этому поводу ни думала.
Я тебе, дитя, зла не желаю, что бы ты там по этому поводу ни думала. Глупишь ты, воспринимаешь объект, как человека, как врага. Так нельзя, пойми. Для тебя объект человеком быть не должен, это всего лишь помеха, требующая устранения. По почерку твоей работы видно, что ты ненавидишь и презираешь устраняемых. Это верный способ провалиться. Ум должен оставаться холодным и ясным, ненависть ослепляет, заставляет терять осторожность. Не ты первая такая. И все, не понявшие вышесказанного, обязательно гибнут. Раньше или позже, но гибнут.
— Но я ни разу не провалилась, святой отец! — возразила удивленная девушка.
— Да, ты обладаешь хорошими задатками, дитя, — вынужден был согласиться старик. — И ты удачлива. Но на удаче далеко не уедешь. Слишком рискуешь. Ну кто тебя просил за одну ночь работать двоих? Ты не подумала о том, что первого могут обнаружить и поднять переполох? Не подумала. А это случилось. Едва ушла ведь? Так?
— Вы правы… — Элиа покраснела, вспомнив упомянутый эпизод — действительно сглупила, захотела справиться быстрее и едва не была поймана. — Извините…
— А мне чего тебя извинять? — Настоятель безразлично пожал плечами. — Это ты себя едва в могилу раньше времени не загнала, а не меня. Перед собой и извиняйся. Учись быть не только сильной, но и мудрой.
— Какая же мудрость в чужой смерти? — не выдержала девушка.
— Неважно, чем ты занимаешься, — задумчиво посмотрел на нее старик, — важно, как ты делаешь свое дело. Мастером можно стать, даже будучи наемным убийцей, а ты убиваешь во славу божию.
— Ой, только не надо этого! — брезгливо скривилась Элиа. — Не юродствуйте, святой отец! Какую там славу божию? Убираю одну сволочь по приказу другой, ничуть не меньшей.
— И это имеет место быть. — Губы настоятеля искривились в ироничной усмешке. — Куда же без этого? Надо находиться на стороне сильного, чтобы своевременно подставить ему подножку. В момент слабости. Но так, чтобы он не понял, кто ему эту подножку подставил, а продолжал считать тебя самым верным из слуг.
— Зачем все это, святой отец? — Элиа опустила голову. — Вся эта подлость и жестокость? Неужто сильный не бывает добрым? Обязательно подонком?
— Говорят, попадаются и добрые. — В глазах старика на мгновение мелькнула грусть. — Изредка. Только я вот за всю жизнь так ни одного и не встретил. И если побеждает жестокий и подлый, то, значит, именно такой, по божьему замыслу, и должен победить. Не нам протестовать против законов мироздания, дитя. Они нам могут не нравиться, но поделать ничего нельзя. Мир таков, каков он есть. Так что, приходится играть по его правилам.
«Дорхотов хвост тебе в глотку, сволочь старая! Можно их изменить, эти скотские правила, — мелькнула по краю сознания раздраженная мысль. — И нужно. И добрых я встречала. Врешь ты. Не выйдет у вас заставить всех принять подлость за благородство, а жестокость за доброту. Не выйдет!»
— Ты еще очень наивна, дитя. — Отец Ордан насмешливо посмотрел на девушку, будто угадав ее мысли. — Хочется с Единым пободаться? Ну-ну, поглядим, как оно у тебя выйдет. Эх, молодость-молодость! Не хотите вы, глупые, чужим опытом пользоваться, все собственные шишки набить стремитесь. Что ж, набивай, мешать не стану. Только попомнишь еще мои слова. Постарайся хоть поменьше эмоций в работу вносить, не то худо будет.
Попробуй хоть раз на чистой логике отработать. Сама поймешь, что лучше оно.
— Здесь я с вами согласна, — развела руками Элиа. — Попробую. Только я уже две недели в монастыре безвылазно сижу, скоро на стену лезть начну с тоски.
— Потерпи немного, — язвительно посоветовал старик. — Скоро такое начнется, что всем нам работы хватит. На долгие годы. Кстати, любовника твоего, если поймаю — выпорю так, что про сладенькое надолго забудет. Нечего мне тут бордель из монастыря устраивать!
— Больше не повторится, святой отец. — Девушка едва скрыла насмешливую ухмылку — лови, старче, хоть изловись, а невидимку, да еще и крылатого, все равно не поймаешь. Подумал, что ее потянуло на кого-то из местных уродов? Фу, гадость какая!
— Надеюсь, — прищурился настоятель, продолжая сверлить послушницу тяжелым, внимательным взглядом. — Ладно, пойду я, дитя. Скоро на молитву. И ты чтобы пришла. Гляди мне — пропустишь, пороть велю. Голой, на глазах у всех.
— Не пропущу! — заверила Элиа.