— Да… — протянул Таван, обалдело покачивая головой. — Жизнь у тебя, похоже, богата на приключения.
— В гробу я их видал, эти приключения! — поморщился Санти. — Только деваться некуда. Обратно на арену пути нет, это в прошлом. Увы. Я тут в такие дела ввязался, что…
— Зачем же ввязывался?
— А меня кто-нибудь спрашивал? Бросили, как щенка в воду, — плыви как хочешь. Вот и плыву, тонуть-то неохота. Завтра вон император вызывает, снова куда-то пошлет. А он в хорошие места не посылает, только в такую задницу, что… Мужик он, конечно, неплохой, но слишком уж доставучий.
— И ты не боишься так о его величестве говорить? — передернуло пожилого скомороха.
— С чего бы? — удивился Санти. — Слышал бы ты, как мы его порой в глаза называем. Ланиг вон позавчера полчаса его так костерил, что только запоминай на будущее. А Маран слушает, да ржет. Своим его величество многое позволяет.
— Своим… — повторил Таван, не понимая, каким образом сын его друга сумел стать своим для грозного повелителя Элианской империи.
— Твои, между прочим, уже собрали реквизит, — заметил рыжий.
Пожилой скоморох обернулся и увидел, что остальные циркачи времени не теряли, пока он тут разговоры разговаривал. Неудобно даже, ну да ладно, не чужие люди, сочтутся как-нибудь. Вскоре все были готовы. Скоморохи с беспокойством поглядывали на хозяина труппы, о чем-то беседующего с горным мастером. Ничего хорошего проклятые Церковью от этого разговора не ждали.
Санти отвел труппу в кабак «Веселый осел», где частенько столовался. Хозяин его сразу узнал — забыть рыжую шевелюру и улыбчивую, конопатую физиономию молодого горного мастера было невозможно — и поспешил навстречу, низко кланяясь по дороге.
— Добрый вечер, уважаемый! — поздоровался Санти, бросая кабатчику негромко звякнувший кошелек, который тот ловко подхватил. — Мои друзья поживут у вас в гостевых комнатах недельку-другую. Здесь хватит на все.
— Всегда к вашим услугам, уважаемый господин ар Эрхи! — снова поклонился хозяин, низенький смешной толстячок. — Комнаты сейчас приготовят.
— Вот и хорошо.
— Зачем… — простонал пожилой скоморох, чувствуя себя очень неудобно. — У нас неплохие сборы…
— Ой, оставьте, дядь Таван! — отмахнулся рыжий. — Было бы из-за чего переживать. Мне столько платят, что я не знаю куда эти деньги девать. Кормят, поят — бесплатно, одежду тоже выдают, как только потребуешь. Я вам стольким обязан, что слов нет. Не хватало еще деньгами считаться.
— Ну, как хочешь… — тяжело вздохнул тот.
— А что это за девушка? — Санти проводил взглядом давешнюю жонглерку. — Такая красивая и необычная…
— С островов возле Эльварана она, — ответил скоморох, садясь за стол в углу. — Грустная это история. Расскажу, если хочешь.
— Хочу.
Подбежавшая служанка быстро расставила на столе кружки с элем, другая принесла миски и жареного каплуна с залитой топленым маслом пшеничной кашей. Санти пригубил эль и одобрительно качнул головой. До того, которым угощает император, конечно, далеко, но относительно неплохо. Он с удовольствием сгрыз ногу каплуна, зная, что скоро мясо станет для него запретным. Уже даже начал понимать — почему. Но это потом. Таван тоже поел и выпил эля.
— Теперь можно и поговорить, — сказал он, отдуваясь. — Ты прав, вкусно здесь кормят.
— Потому и облюбовал этот кабачок, — кивнул Санти. — Хотите знать, как я стал горным мастером?
— Да уж неплохо бы.
Рыжий вздохнул, погружаясь в воспоминания. Мамочка, это же всего восемь месяцев прошло, не больше, а столько событий, что, кажется, годы и годы назад все случилось. Он не спеша, в лицах, рассказывал о невеселой жизни в доме осевшего в Тарсидаре хозяина балагана.
Он не спеша, в лицах, рассказывал о невеселой жизни в доме осевшего в Тарсидаре хозяина балагана. О своих глупых и порой жестоких шутках, из-за которых рыжего мальчишку возненавидел весь город. А затем о случайной встрече с прибывшим с Манхена молодым горцем, в которого по недомыслию швырнул шишку. И обо всем, что случилось потом, кроме того, конечно, о чем приказал молчать император. Таван слушал рассказ, недоверчиво покачивая головой, но понимал, что мальчик не лжет. Повезло ему, если честно. Эх, знал бы, что у бедняги в Тарсидаре такая невеселая жизнь, обязательно бы туда наведался, да забрал Санти к себе. Теперь поздно, он ушел совсем в другую жизнь.
— Ты, главное, человеком постарайся остаться, — вздохнул он. — Власть людей здорово портит, а у вас, горных мастеров, этой власти немерено.
— Подлый и корыстный человек, дядь Таван, испытания не пройдет, — вздохнул Санти. — Не допускаем мы в свою среду скотов.
— Да я не о том. — Скоморох внимательно посмотрел на рыжего. — Даже самого доброго и честного человека власть испоганить может. Ты вот говорил, что твой наставник кого-то в каменоломни сослал. А за что?
— Жену до полусмерти избил, сына хотел нартагальцам продать, чтобы на выпивку было. Думаешь, такой не заслуживает каменоломен?
— Такой и худшего заслуживает. Только вот слишком просто ошибиться и невиновного сослать.
— Не знаю таких случаев. — Санти отрицательно покачал головой. — Это величайшая ответственность — судить человека. Поэтому мы осуждаем только задержанных на месте преступления, когда доказательства налицо. В любом другом случае производится тщательное расследование. А большинство слухов о горных мастерах — полная чушь. Боятся нас люди, вот и выдумывают всякие небылицы.