Она опустилась в роскошное кресло, на столике рядом из ниоткуда появилась кружка с ароматным, до черноты заваренным лартом. Девушка с трудом обхватила ее своими клешнями, пальцы почти не слушались, жара Кара тоже не ощущала — шрамы, покрывавшие ладони, давно потеряли чувствительность. Отпив глоток, она вслушалась в свои ощущения. Как хорошо пить что-нибудь, кроме тухлой воды, отдающей мертвечиной. Изредка встречаясь с другими узниками, Кара слышала, что в подземные колодцы сбрасывали трупы и оттуда же брали воду, чем-то другим трудно было объяснить ее неизменно отвратительный вкус и запах. Но заразных болезней в узилище почти не случалось. Наверное, все-таки, просто слухи, не могли святоши оказаться такими идиотами, эпидемии им совсем ни к чему.
Она жадно пила горячий ларт, обжигалась, но не обращала на это внимания. Где-то глубоко в душе начал таять лед недоверия, она видела сочувственные взгляды, здесь каждый стремился помочь, а не сделать еще больнее. Неужели кошмар закончился? А вдруг это только сон, и она сейчас проснется на знакомой охапке гнилой соломы? Девушка незаметно ущипнула себя за одно из немногих мест на руке, еще сохранивших какую-то чувствительность. Больно. Значит, не сон. Освободили. Все-таки освободили. Но расслабляться нельзя, перед ней сам император. Не может правитель огромного государства отличаться добротой. Невозможно это. Понятно, что Кару вытащили только потому, что она дочь начальника третьего приказа. Вряд ли невидимки стали бы корячиться из-за обычной девчонки.
— Может, тебе ванну принять? — спросил его величество. — Да и переодеться не помешает, эта хламида совсем не к лицу красивой девушке.
— Красивой?! — не выдержала Кара. — Где вы видите красоту?! Я и не женщина даже, а так, нечто!
Его величество что, издевается? И так ведь тошно, страшно вспомнить, как выглядит когда-то действительно красивая девушка. Ее затрясло при воспоминании о пытках, о боли, терзающей тело изо дня в день. Но самым страшным была даже не физическая боль, а отчаяние, постепенно убивающее душу. И непередаваемый ужас. Поначалу она просто не понимала, не верила, что кто-то способен так страшно издеваться над живым человеком. Поверила. Убедили. Очень действенным способом убедили.
Первые месяцы Кара кричала, плакала, умоляла. Никто не пожалел пятнадцатилетнюю девочку, палачи только хохотали над ее слезами и ее отчаянием. А потом что-то произошло, что-то изменилось в душе, возникла холодная, жестокая гордость, понимание, что лучше умереть стоя, чем жить на коленях — и девушка замолчала. Как только над ней не измывались, но Кара продолжала молчать, с ненавистью и презрением глядя на нелюдь. Изо дня в день, из недели в неделю, из месяца в месяц, из года в год. Палачи злобно проклинали «гнусную Диппатову породу», пытались сломать девушку, прилагая к тому все усилия, но не преуспели.
Она выносила самые страшные пытки, не издав ни звука, не раз готова была откусить себе язык, чтобы только не предать саму себя.
Маран смотрел в глаза этому несчастному, искалеченному, но не сломленному существу, и понимал, что перед ним нечто особенное. Понимал, что эта девочка, которой нет еще и двадцати, вынесла такое, что далеко не каждый мужчина сумеет. И… Нет, не может того быть… Однако вскоре император осознал, что Кара выносила самые страшные пытки молча. Его величество низко поклонился ей.
— Прости нас всех, девочка… — негромко сказал он. — Прости за то, что не сумели защитить.
— Да за что мне вас прощать, ваше величество? — безразлично спросила она. — Вы-то здесь ни при чем.
Император протянул вперед руку и вызвал диагностическое заклятие. Пальцы засветились мягким серым светом. Несколько минут прошло в молчании, а затем заклятие вернулось. У Марана потемнело в глазах, когда он все понял.
— Единый, что они с тобой сотворили… — простонал он, закусив губу.
— Ваше величество! — вскинулась Кара. — Умоляю вас, молчите! Пусть никто этого не узнает!
— А отец?
— Вы считаете, он выдержит это знание? Не сойдет с ума? Я не уверена. Лучше не надо.
— Хорошо, — кивнул Маран. — Никто и ничего от меня не узнает, даю тебе слово императора.
— Спасибо…
— Надо позвать Диппата.
— Твое величество! — вышла из своего угла Жрица. — Подожди немного. Это она.
Она повернулась к безучастной Каре, поклонилась и сказала:
— Рада видеть тебя, Беспалая! Здравствуй, сестра!
— Беспалая?! — Император резко повернулся к Ле. — Ты уверена?
— Как в том, что меня зовут Л'эт. Именно ее я видела во сне, эти трехпалые руки ни с чем не спутаешь.
— Я должен был сам догадаться, — в голосе Марана звучала досада. — Я должен был догадаться!
— О чем? — растерялась Кара, непонимающе глядя то на странную девушку со смуглой кожей, раскосыми синими глазами и золотыми волосами, то на императора.
— Есть одно древнее пророчество. — Его величество тяжело вздохнул. — Там говорится и о тебе, в том числе. Ты должна сыграть свою роль. Судя по всему, от вас будет зависеть будущее империи, поэтому сразу хочу спросить тебя об одной вещи.
— Какой?
— Согласна ли ты принять ученичество у горного мастера?
— Я хотела просить вас об этом, как о милости, а вы сами предлагаете. — Кара криво усмехнулась. — Конечно, согласна. Это мой единственный шанс отплатить палачам. Больше мне незачем жить.