Похоже, мелькнуло в голове, без шума все-таки не уйти. Сейчас он с маху распахнет дверь…
Нет. Он вежливо постучал. Это было неожиданно.
Я отступил в сторону — так, чтобы створка, открывшись, прикрыла меня. И сказал громко, но в сторону:
— Открыто!
Дверь распахнулась. Но посетитель входить не стал. Остановившись на пороге, негромко произнес только одно слово: мое имя. Но не то, под которым я был тут официально зарегистрирован. Другое. Здесь, на Сальте, известное только Орро.
Я выступил из-за двери. Посетитель сказал, не дав мне даже раскрыть рот:
— Тсс.
И вытянул руку раскрытой ладонью вверх. Привычное движение. Над ладонью в воздухе возник, неподвижно повис зеленый экранчик, девять на двенадцать. Страничка вирт-нота с несколькими словами текста. Я, не раздумывая, ответил тем же, перевел текст на свой экранчик и убрал его в память. Человек повернулся и ушел, на прощание сказав, вернее — прошептав:
— Через полчаса.
Я проследил его — при помощи камеры, конечно, — вплоть до лифтов. Он поехал вниз.
Только после этого я занялся тем, что он передал мне.
Намного ли я обогатился информацией?
Несколько слов. На инском языке. Но с использованием здешней письменности.
Ничего удивительного. Вы, полагаю, не хуже моего знаете, что пользоваться вирт-нотом можно только при помощи столь же виртуальной клавиатуры, существующей в вашей памяти. Эта технология передачи и хранения информации поддерживается специальной сетью, существующей в каждом цивилизованном мире. А сеть эта в каждом мире основана на местном языке или языках и на здешней письменности, что совершенно естественно. То есть передать и принять можно любую комбинацию знаков — но только таких знаков, какие существуют в данном мире. Лишь самые большие миры поддерживают по нескольку систем письменности. Сальта к таким не принадлежит.
А в результате пользование местной вирт-нотсетью порой может поставить клиента в совершенный тупик. Как и оказалось сейчас со мною.
Наверное, в тексте было бы легче разобраться, будь он написан древней клинописью или русской глаголицей. К сожалению, такими техниками Орро не владел. И сделал, что мог.
А что делать с этим посланием мне?
Глава 3
Записку я смог прочесть без труда.
Однако прочесть — это одно, а понять порой совсем другое.
Ох, этот инский язык!..
Похоже, тут мне не обойтись без новой порции пояснений.
От всех известных в Галактике языков инский отличается прежде всего двумя свойствами.
Во-первых, крайней фонетической бедностью.
И во-вторых, обилием, даже изобилием многозначных слов.
Ины выговаривают лишь двенадцать звуков.
Ины выговаривают лишь двенадцать звуков. Не могу судить: из-за устройства их речевого аппарата или же из-за исторических условий, в которых он возникал. В нем существует восемь гласных и лишь четыре согласных, все четыре — слогообразующие. Возможно, так получилось потому, что в давние времена инам приходилось общаться голосом на больших расстояниях, и у них сохранились лишь те звуки, которые можно было громко выкрикивать и улавливать вдалеке. Иначе и невозможно было в условиях горной страны, в какой зародилась их культура, и в широко распахнутой равнине, где она потом развивалась. Правда, у них самих существуют и другие предположения на этот счет, но они сейчас вас вряд ли заинтересуют.
Естественно, что из двенадцати звуков можно образовать значительно меньше слов, чем из тридцати или сорока. Поэтому слов в инском намного меньше, чем в других языках. В то же время, поскольку инская цивилизация ни в чем не уступает любой другой, количество понятий в этом языке такое же, как и у нас с вами. Их куда больше, чем слов.
Следовательно — почти каждому слову в инском языке приходится нести даже не двойную или тройную, но порой более чем десятикратную нагрузку. Причем выражаемые одним и тем же словом понятия чаще всего не имеют друг с другом ничего общего.
Этот недостаток у инов компенсируется другим качеством: интонацией. Слово одно, но, произнесенное с десятью разными интонациями, оно и выражает столько же разных понятий. Интонация — вот ключ их языка. Поэтому у тех, кто слышит инский язык впервые, возникает впечатление, что они не говорят, а поют. На этом языке просто невозможно разговаривать монотонно: никто ничего не поймет.
Итак, интонация — при разговоре. А на письме?
Ины выходят из этого положения при помощи дополнительных значков, которыми сопровождается каждое написанное слово. Они могут быть над- или подстрочными, единичными или удвоенными, даже утроенными. Иноговорящие в этом отлично разбираются, значки (там их называют «немыми знаками») имеются в любом пишущем устройстве инского производства.
Ну а если слова есть, а значков нет?
Тогда плохо.
Ну вот например: представьте, что в вашем языке все личные местоимения обозначаются одним и тем же словом, и глагол во всех временах — тоже одним словом. Если нет немых знаков, вы вряд ли поймете, что вам написали: «Я буду» или «Они были». Или даже «Они не были», поскольку отрицание тоже выражается интонацией.
Вот так обстоят дела с этим языком.
Что же касается полученной мною от Орро депеши, то она была выполнена, как уже говорилось, на сальтской письменности. В которой никаких интонационных знаков, естественно, не существует. Автор записки, видимо, не успел сообразить этого. Наверное, обстановка, в которой он писал, не была спокойной и благоприятной.