Я ответил, продолжая улыбаться:
— Потому что иначе пришлось бы истолковывать это как «сообщи информацию», в то время как Орро было прекрасно известно, что у меня как раз никакой информации быть не может.
Все другие возможные истолкования увели бы меня далеко в сторону и привели бы лишь в тупик.
— А скажи, — поинтересовалась Елизавета с интонацией сладкой, как мед, — как это ты ухитрился не разглядеть, что здесь написано «ам изор», в то время как твой перевод оказался бы справедливым, если бы в тексте стояло «изор ам», то есть соблюдался бы первый порядок слов, а тут мы имеем дело со вторым? Вообще, в каких ты отношениях с инским синтаксисом?
На инский синтаксис мне всегда было наплевать, я и без него владел языком в полной мере и разговаривал, как природный ин. Высказать эту мысль вслух мне не позволила лишь скромность, и я предпочел ответить сдержанно:
— Если бы ты когда-нибудь слышала, что порядок слов в инском предложении допускается произвольный и регулируется лишь интонацией, то не стала бы высказывать таких предположений.
— А если бы ты, — контратаковала она, — помимо разговорного, каким владеешь, быть может, и в совершенстве, хоть по большим праздникам, заглядывал в грамматику и читал там не только крупный шрифт, но и те примечания, что набраны мелким кеглем, то наверняка запомнил бы, что в «Академической грамматике» Набо, том второй, «Письменный язык», глава «Пользование инской письменностью в аномальных условиях» в третьем примечании сказано, цитирую: «При невозможности использования надстрочных, или немых знаков порядок слов в ряде случаев приобретает смыслоопределяющий характер, в частности в выражении утверждения или отрицания», ну и так далее. Признайся, это прошло мимо твоего просвещенного внимания, не так ли?
Черт бы побрал старую бабу, она ухитрилась наступить мне на больную мозоль. Если есть на свете книга, от одного вида которой меня тошнит, то это именно инская «Академическая грамматика». До того заумным языком она написана. Откуда вообще взялась на мою голову эта Елизавета с ее дотошностью?
Однако и при вынужденном отступлении следует сохранять боевой порядок. Так что я ответил, стараясь оставаться спокойным:
— Что же ты хочешь этим сказать?
— Сущую мелочь. А именно: на деле тут отрицание, он сообщал, что не получил информации, не имеет ее.
— Как же в таком случае ты объяснишь то, что он предлагает мне атаковать «Многих»? Чего ради, если информации нет?
— Да почему ты решил, что он требует нападения? Он опять-таки совершенно недвусмысленно строит фразу по второму порядку, то есть и тут — отрицание, и понимать это следовало так: не атаковать, а, напротив, избегать, укрываться, защищаться от них.
— Гм. Ты думаешь?
— Да ведь то, что с нами происходит сейчас, целиком подтверждает его предупреждение. Мы уже убедились в том, что они следили за тобой, ты был им нужен по вполне понятной причине — как его переводчик, через которого они смогли бы с ним договориться куда легче. Это еще до того, как они заподозрили вас обоих в переговорах с «Могучими». А из-за твоего ошибочного прочтения мы оказались там, где находимся, и наше ближайшее будущее не представляется мне безоблачным.
В этом моя переводчица была, похоже, совершенно права. Я сказал:
— Ладно. Готов признать, что в моем прочтении имеются некоторые неточности. О допущенных ошибках можно будет судить потом, при разборе полетов — если нам удастся до него дожить. А сейчас, пока у нас еще остается какое-то время, постараемся определиться в двух проблемах. Первая: отсюда надо исчезнуть как можно скорее, значит, желательно найти способ сделать это.
А сейчас, пока у нас еще остается какое-то время, постараемся определиться в двух проблемах. Первая: отсюда надо исчезнуть как можно скорее, значит, желательно найти способ сделать это. И второе: не знаю, какие приказания получила ты, но от меня по-прежнему ждут, что я все-таки доберусь до этой диковины, черти бы ее взяли. Даже и в том случае, если Орро действительно нашел ее и пытается использовать в своих интересах: продать за хорошие деньги, которые вряд ли передаст инскому государству. Кстати: ты веришь, что он решил так поступить, или затеял со «Многими» какую-то хитрую игру? Если да, то зачем? А если он и в самом деле кроме них заигрывает и с «Могучими», то значит ли это, что он ищет своей выгоды — или тут что-то другое? Для меня, признаюсь, это никак не становится ясным.
— Действительно, — согласилась она, — непонятного много.
— Прежде всего — сам Орро, не так ли? Доверенное лицо инских властей, мог ли он оказаться простым ворюгой? На Ине не доверяют кому попало, там каждого просеивают через мелкое сито.
— Ну, — усмехнулась дама, — простым ворюгой он никак не мог бы стать. Если ему удастся получить за товар его стоимость, он стал бы достаточно крупным деловым человеком, такие суммы не воруют, а «получают в свое распоряжение», никто в Галактике не назовет это иначе — кроме тех, конечно, кто окажется потерпевшей стороной. Но Ину вообще не очень любят — слишком уж она бывает непонятной. И тем не менее, этот вариант кажется мне маловероятным.