На этой версии можно было бы и остановиться. Если бы не одно «но».
Дело в том, что я прекрасно помнил совет мужика в подвале: товар привезти, упаковав в пивную картонку. В ту самую, что потом наполнят деньгами.
Однако то, что умещается в памяти, тем более усиленной микрокомпом, имплантированным в голову любого галакта, в том числе и ина, не нуждается для перевозки и доставки ни в пивной картонке, ни вообще ни в какой таре.
А что же можно упаковать в такую коробку и доставить по назначению?
Задавая самому себе такой вопрос, я уже знал ответ.
И невольно поискал глазами мою спутницу: непроизвольное движение, вызванное желанием убедиться в том, что она не подглядела, не подслушала, не прочитала и не угадала того, что я только что понял.
Нет, не подслушала и не угадала. Хотя бы потому, что ее по соседству со мною не было. Исчезла. Сбежала.
Глава 13
У меня в груди екнуло. На миг я потерял контроль над собой: такого поворота событий я не ожидал. Не был готов. И не запасся программой действий на такой случай.
К счастью, моя паника длилась совсем недолго. Потому что мой взгляд, неосознанно обшаривавший сейчас пространство в направлении полета, фиксируя всех встречных и попутных, успел уже наткнуться на чертову старуху.
Несколько секунд я лишь туповато таращился на нее.
Ну и стиль!
Она летела, как бы это сказать, — элегантно. Быстро. Маневрировала уверенно, плавно, полет ее можно было сравнить, пожалуй, с прохождением дистанции суперслалома, только вместо горных лыж она пользовалась агриндиком. Лихая полуслепая тетка, ничуть не ощущающая, можно подумать, своего возраста. А к чему это она пошла в такой отрыв? Хочет показать мне, на что еще способна? Или решила, что мне за нею не угнаться? А может быть, ощутила какую-то опасность и пустилась наутек, даже не попытавшись предупредить меня?
Ну, знаете ли!.. Мы играем не по таким правилам!
Я всерьез рассердился, прибавил ходу. И постепенно расстояние между нами не то чтобы сократилось, но, во всяком случае, перестало увеличиваться. Да что она себе позволяет, в конце концов? Мчится чуть ли не вдвое скорее, чем разрешено в этих эшелонах. Странно, что до сих пор никто из службы регулирования не засек ее, не остановил.
А из-за нее и мне приходится сейчас нарушать правила — иначе я ее потеряю, а без нее из предстоящей встречи ничего не получится. Черт, может, мне все же не следовало лепить из себя инского представителя? А стали бы тогда со мною вообще разговаривать? Да что сейчас об этом думать: догнать ее — вот что сейчас нужно сделать. А остальное…
Не знаю, что у меня получилось бы, если бы она сама не помогла. То есть, не замедлила бы скорости, почти остановилась, зависла в воздухе, позволяя настичь.
Мне пришлось тоже резко тормозить, что вообще-то не рекомендуется при оживленном движении. Но иначе я промчался бы мимо нее, пришлось бы разворачиваться и терять время. Сейчас мне удалось зависнуть рядом с нею, чтобы возмущенно спросить с самой выразительной из инских интонаций:
— Что это вы себе позволяете, мадам?
— Была необходимость, — ответила она спокойно, уставилась на меня своим бельмом, словно ничуть не ощущала своей вины. — Объясню как-нибудь на досуге.
— Чего же вы остановились? Время уходит…
— Мы не договорились — как входим: нормально или по-срочному?
— Погодите, погодите. Мы, собственно…
— Мы на месте, не заметил?
Только тут я сообразил, что мы и в самом деле висим почти на развязке, и до нужного нам здания остались считаные метры. Прелестно. Она, надо признать, сориентировалась неплохо, долетели мы даже быстрее, чем я предполагал.
— Входить придется нормально, — сказал я, одновременно увертываясь от пролетающего мимо. — Я не знаю, на каком они этаже, а бродить внутри наугад — не лучший метод.
— Этаж — восемьдесят четвертый. Окна на запад. Восемь окон, из них два порта. Так что срочный вариант проходит без проблем. Итак?
— Сейчас, — пообещал я, — тут надо подумать.
Это было ошибкой, потому что, как оказалось, надо было не думать, а действовать, используя ту минуту-полторы, что Лиза выиграла, двигаясь сама и меня вынудив лететь на предельной скорости. Моя медлительность свела полученное преимущество на нет, и когда я проговорил наконец:
— Пожалуй, войдем низом, чтобы не привлекать…
Меня сзади взяли за плечо, деликатно, но весьма крепко. И я услышал сказанное по-сальтски, негромко, но уверенно, решительно:
— А сейчас — малым ходом, с подъемом спиралью до восемьдесят четвертого, там вас уже ждут. И вы, женщина, то же самое. Спокойно, без суеты.
Не нужно было даже оглядываться, чтобы посмотреть на говорившего, я узнал его голос и так; слова принадлежали человеку, с которым я недавно разговаривал в подвале — если мои действия там можно было назвать разговором. И он был, конечно, не один — явственно слышалось сопение позади еще, самое малое, трех человек и приглушенный шелест их агриндиков. Вряд ли тут можно было сопротивляться.
Однако, вопреки этой разумной мысли, рука моя сама собой дернулась к поясу, где помещался пульт агриндика. Потому что поведение в таких вот ситуациях давно разучено, с этого начинается любая специальная подготовка, как с гамм начинается обучение музыке. Действия элементарно просты: ты выключаешь агриндик и начинаешь свободно падать в полном соответствии с законом тяготения, и за малое время, какое неизбежно проходит между началом твоего падения, и ответными действиями человека, желающего тебя задержать, — за эту секунду успеваешь оторваться от него на несколько метров (в зависимости от того, в каком мире это происходит и какая там постоянная тяготения), а оторвавшись — найти глазами местечко с самой большой плотностью пролетающих, взять курс на него и сразу же включить движок на самый полный.
Пока смысл этих твоих действий дойдет до преследующего, ты (в пяти случаях из десяти) успеешь затесаться в толпу, сманеврировать в ней и вылететь в таком направлении, чтобы пролетающие заслонили тебя от враждебного взгляда. Такое действие является уже безуловным рефлексом, не нуждающимся в обдумывании и принятии решения.
Рефлекс сработал и сейчас — но безуспешно. Потому что мои пальцы, безошибочно приблизившиеся к клавише «on/off» агриндика, прикоснуться к ней не смогли, а наткнулись на руку моего противника — или кем следовало считать его? — чья кисть уже лежала на моем пульте. Видимо, моя реакция была ожидаемой. Самое время пожалеть, что агриндик лишен голосового управления; вернее — не он лишен, а просто я сейчас не в состоянии был издать нужные звуки: голосовое управление не рассчитано на инов с их косноязычием.