Продолжение оказалось ничем не хуже. Во-первых, меня действительно не укачивало, как и предсказывал Анчифа. Может быть, мне просто повезло с организмом, но, скорее всего, от неприятностей меня оберегал сам «Фило», которому пришлась по вкусу моя кровь.
Может быть, мне просто повезло с организмом, но, скорее всего, от неприятностей меня оберегал сам «Фило», которому пришлась по вкусу моя кровь. Так что можно было вовсю наслаждаться путешествием.
Я подолгу топтался на палубе, восторженно пялился на восхитительное однообразие морского пейзажа и часами просиживал на капитанском мостике рядом с Анчифой. Оставаться в каюте было практически невозможно: сэр Кофа прихватил с собой не только волшебную «полевую кухню», украшавшую наш досуг микроскопическими порциями каких-то неведомых деликатесов, но и ужасающую «шарманку», треньканье которой способно свести с ума всех, кроме ее счастливого обладателя. Правда, у Кофы все-таки хватало деликатности убирать музыкальную шкатулку с глаз долой сразу после заката. Зато все остальное время мне приходилось спасаться от дивных мелодий в обществе нашего капитана.
Оно и к лучшему. Я с удовольствием выяснил, что сэр Анчифа Мелифаро не только обожает рассказывать о своих подвигах, но и мастерски умеет это делать. К тому же у нашего капитана была куча свободного времени. С такой вышколенной командой он вполне мог расслабиться.
Экипаж на «Фило» состоял, надо понимать, из трудолюбивых ангелов. Эти здоровенные, хмурые, загорелые дядьки явно побаивались своего тщедушного капитана. У бедняги Анчифы почти не случалось повода продемонстрировать заинтересованным лицам свои обширные познания в области непечатных проклятий. Команда не давала ему ни малейшего повода для недовольства, а ругаться без причины он не привык.
Поначалу робость пиратов казалась мне забавной, но со временем, повнимательнее присмотревшись к сэру Анчифе Мелифаро, я начал их понимать. Стоило однажды в сумерках услышать его тяжелые шаги и ощутить на собственном затылке пронзительный взгляд мерцающих в темноте зеленоватых глаз — никогда не забуду смертельный холод, который пробежал по моему позвоночнику. Мне вдруг показалось, что этот веселый парень только с виду похож на человека; чем он является на самом деле — об этом я предпочел бы не задумываться.
Впрочем, мгновение спустя Анчифа уже сидел рядом и весело прохаживался насчет моей гипотетической способности находиться в нескольких местах одновременно. Дескать, он только что видел меня на корме, потом краем глаза заметил, как я захожу в каюту, а теперь чуть не наступил на мое лоохи здесь, на носу корабля. Я слушал его болтовню и уже сам не верил, что этот веселый парень только что умудрился напугать меня до полусмерти.
Как бы то ни было, но я понемногу проникся искренним сочувствием к Анчифиной команде. И даже посвятил кучу времени возне со Щелью между Мирами; часами напролет добывал для пиратов холодное пиво. Анчифа был чрезвычайно доволен, что мое присутствие на корабле приносит практическую пользу, но строго следил, чтобы никто не получал больше двух бутылок. В отличие от меня он был наблюдателен и неумолим. Такой, думаю, даже вожатым старшего отряда в пионерском лагере смог бы работать — недостижимая вершина, как по мне!
Ясное дело, сэру Кофе загадочная природа нечеловеческой харизмы нашего капитана была до лампочки. Эти двое получали море удовольствия от своих ежевечерних перебранок, которые, впрочем, всегда заканчивались совместными посиделками за бутылкой какой-нибудь экзотической настойки из неисчерпаемых запасов Анчифы.
Ребята друг друга стоили. Они быстро поняли, что нет ничего приятнее, чем совместное обсуждение многочисленных пороков рода человеческого. Этим записным ворчунам время от времени удавалось достать даже меня. В таких случаях я гордо удалялся на палубу и развлекался Безмолвными разговорами с теми, кто остался дома.
Сэр Джуффин Халли, как правило, оказывался первым, кому я посылал зов, и получал море удовольствия от моих сердитых докладов о состоянии дел в нашем дискуссионном клубе.
Бедняжке Теххи в основном доставались многословные поэтические отчеты о том, как умирающее закатное солнце моет свое круглое брюшко в водах Великого Средиземного Моря. Удивительно, как она это выдержала! Многострадальному сэру Шурфу приходилось выслушивать мои глубокомысленные рассуждения на абстрактные темы, навеянные, по большей части, отчаянным бездельем и некоторым дефицитом общения. Луукфи Пэнцу я докладывал скромные результаты случайных наблюдений за морской фауной. Мне было приятно думать, что иногда при встрече ребята вкратце пересказывают друг другу мои монологи, так что у них есть возможность по кусочкам, как мозаику, составить более или менее связную картину моего нынешнего бытия.
Весь этот кайф продолжался довольно долго. Дюжины две дней, если не больше. Я потерял счет времени и окончательно почувствовал себя никчемным бездельником, прожигающим жизнь в бесконечном морском круизе. Одним словом, я был вполне счастлив и более-менее спокоен — вот уж чего никак не ожидал от этого путешествия.