— Придется немного поработать ножками, сэр Макс, — ехидно улыбнулся Кофа. — Этим достойным мужам не разрешается разгуливать по личным покоям халифа. Впрочем, это сомнительное удовольствие вообще почти никому не доступно, в том числе и ребятам, которые до сих пор волокли наш подарочек, — Кофа указал на сверток с неподвижным телом несчастного Кумухара Манулы. — Надеюсь, ты в состоянии взять на себя этот нелегкий труд?
— Ну, уж на это моего скромного могущества вполне хватит.
Отработанный годами практики неуловимый жест левой рукой — и уменьшившийся до микроскопических размеров сверток с нашим пленником оказался надежно спрятан между большим и указательным пальцами моей удивительной верхней конечности.
Носильщики дружно открыли рты. Если бы они были христианами, они бы непременно перекрестились, но ребятам пришлось ограничиться судорожным сглатыванием собственной слюны — тоже ничего себе техника! Могу их понять: в свое время я столь же ошеломленно пялился на Шурфа Лонли-Локли, в чьем безупречном исполнении мне довелось впервые увидеть этот фокус.
— Хорошо, — похвалил меня Кофа.
— Хорошо, — похвалил меня Кофа. — Теперь можно переступить сей священный порог. Ты испытываешь трепет, мальчик? Догадываюсь, что нет — и совершенно напрасно! Обитателей нашего прекрасного Мира, которым было позволено переступить этот самый порог, наверняка можно пересчитать по пальцам.
— Правда? — удивился я. — Нет, я, конечно, понимаю, что сюда не заходят люди с улицы, но пересчитать по пальцам — это уж слишком! Полагаю, у халифа должна быть целая кучаслуг.
— Куча, и не одна, — согласился Кофа. — Но доступ в личные покои имеют два-три человека, не больше. Остальные служат халифу, не обременяя его своим присутствием.
— Как монарх с большим стажем, я одобряю действия своего коллеги! — фыркнул я. — Не видеть ни слуг, ни подданных — наши взгляды на счастливую царскую жизнь удивительным образом совпадают. Только вместо того чтобы запретить этим суетливым ребятам шляться по моим покоям, я сам от них прячусь — в Доме у Моста и вообще где придется.
— Только не вздумай сообщить халифу, что вы с ним коллеги, ладно? — попросил Кофа. — Для официальных встреч с прочими монархами, даже если речь идет о простом повелителе кучки плохо причесанных кочевников вроде тебя, в Куманском Халифате существует совершенно особый регламент. Приготовления к встрече должны начаться года за два до ее начала, владыкам приходится обмениваться несколькими дюжинами дружеских посланий, в которых они подробно описывают положительные эмоции, каковые испытывают в предвкушении грядущего свидания, и все такое прочее… Представляешь?
Я содрогнулся.
Миновав бесчисленное количество просторных залов с фонтанами и без, украшенных драгоценной мебелью, усаженных ароматными растениями и почти совершенно пустых, мы наконец остановились на пороге самой дальней комнаты.
* * *
— Да хранит небесный ковер тысячезвездный блистательных гостей халифа!
Шепот, больше похожий на дуновение прохладного бриза, чем на человеческий голос, раздался из-за тонкой сверкающей ткани, отделяющей святилище куманской монархии от остального Мира. Ткань взметнулась, словно от порыва ветра, и перед нами появился невысокий совершенно седой старик в темно-лиловом костюме. Скромность его одеяния совершенно не гармонировала с почти варварской пышностью обстановки, окружавшей нас все эти дни не только в дворцовых покоях, но и на улицах Кумона.
— Я — глаза, которыми предпочитает смотреть на Мир неописуемый халиф Нубуйлибуни цуан Афия, уста, которыми он пробует незнакомую пищу, уши, которые вынуждены прислушиваться к речам незнакомых людей. Одним словом, я — тот, чье присутствие не слишком тяготит халифа, а посему я пребываю при нем в каждую минуту его жизни уже много лет и не имею ни имени, ни звания, ни прошлого, — с достоинством сказал старик. — Я вышел вам навстречу, чтобы убедиться, что ваш дух достаточно безмятежен и не способен встревожить халифа. Теперь я вижу, что вы можете предстать перед ним.
У меня тут же образовалась целая куча вопросов. В частности, мне было ужасно интересно, что имел в виду старик, когда сказал о гипотетической безмятежности нашего духа. И вообще я почти ничего не понял из его предисловия, зато был заинтригован — дальше некуда!
— Не следует задавать вопросы, ответ на которые уже давно известен — если не твоему беспомощному разуму, то твоему мудрому сердцу, — шепнул мне старик.
Кажется, он легко читал мои мысли, не упуская даже знаки препинания и грамматические ошибки.
Я почувствовал холодок страха, поднимающийся по позвоночнику, но отступать было поздно. Старик почтительно приподнял тонкую ткань, приглашая нас войти внутрь.
Халиф Нубуйлибуни цуан Афия оказался сравнительно молодым человеком — а я почему-то был совершенно уверен, что нас встретит глубокий старец. Обаятельный, изящный мужчина с тонким профилем и длинными миндалевидными глазами, скорее небритый, чем по-настоящему бородатый, он не производил впечатления грозного владыки. Наряд халифа тоже не потрясал воображение: на нем был белоснежный костюм самого простого покроя. Если учесть, что халиф удобно устроился на уладасе, его одежда вполне могла сойти за пижаму.