А потом я вскочил на ноги и, не оглядываясь, побежал к летательному пузырю. На этот раз мне понадобилось всего несколько секунд, чтобы обеими руками ухватиться за деревянную обшивку корзины. Я был свободен и мог валить на все четыре стороны. Черхавла великодушно приняла мой дар, зачарованный город решил удовлетвориться подменой, и я был спасен.
Больше всего на свете мне хотелось разреветься — не только от облегчения, но и еще по какой-то смутной, мне самому непонятной причине. Нечто в таком роде я и устроил, пытаясь уткнуться в плечо догнавшего меня Кофы. Он довольно ловко уворачивался от моей мокрой физиономии и одновременно запихивал меня в корзину — в последний момент в моей бедной голове перегорел какой-то загадочный полупроводник, отвечающий за перемещение в пространстве, поэтому я никак не мог забраться внутрь нашего летательного аппарата.
В конце концов оказалось, что сэру Кофе под силу еще и не такие чудеса. Я ощутил под своей задницей мягкое одеяло, устилавшее пол корзины, и улегся на него, совершенно счастливый, опустошенный и уже ничего не соображающий.
— Все-таки я не понимаю, почему ты так испугался, когда Черхавла захотела тебя принять, и чему ты так обрадовался теперь? — в моем сознании снова раздался вкрадчивый голос светящегося существа. — Ты повел себя так, словно тебе хотели причинить зло.
А ведь оставшись здесь, ты мог бы узнать множество тайн, увидеть тысячи Миров и обрести могущество, о котором даже не подозреваешь…
— А мне ничего не нужно, — пробормотал я вслух. — Япросто хочу вернуться домой, в Ехо. И еще я терпеть не могу, когда кто-то решает, где я теперь буду жить и что делать. Меня никто не заставлял оставаться в Ехо, мне лишь дали шанс сделать то, чего мне самому хотелось. Может быть, именно поэтому мне нравится туда возвращаться всякий раз, куда бы меня ни занесло! И еще вот что. Возможно, эта ваша Черхавла действительно лучшее место во Вселенной, а может быть, вы питаетесь не только снами, но и мясом своих пленников — не знаю и знать не хочу. Но у меня имеются некоторые сомнения на ваш счет, господа. Просто сомнения, да…
— С кем ты говоришь, Макс? — осведомился Кофа. — Если с этой милой леди, то смею тебя уверить, вряд ли она тебя слышит. Ты еле-еле шепчешь, так что даже я почти ничего не разбираю. А ведь мы уже в дюжине метров над землей. И в нескольких дюжинах метров от городской стены, если на то пошло.
— Правда? Мы уже покинули Черхавлу? Вот это здорово! — обрадовался я.
Я, конечно, не удержался от искушения выглянуть в маленькое смотровое окошко. Зрелище, ожидавшее меня внизу, того стоило. Прямо под нами багровели пески Хмиро, а чуть поодаль переливалось всеми цветами радуги огромное облако света. Оно вздрагивало, вздыхало, мерцало и вообще вело себя как живое существо. Да Черхавла и была живым существом, в этом я теперь ни капли не сомневался.
— Все-таки это очень красиво, — вздохнул я. — А вы все еще видите городскую стену?
— Вот именно. А еще резные украшения остроконечных крыш и узкие пролеты улиц между лиловыми дворцами — между прочим, всего пару часов назад ты был от них в восторге! И наших вчерашних приятелей, специально собравшихся, чтобы задумчиво пялиться нам вслед, и многие другие замечательные вещи. А ты все еще видишь этот цветной туман?
— Ага. Думаю, эта ваша оплеуха навсегда изменила мое видение мира, — объяснил я.
Кофа расхохотался:
— Кажется, я покидаю Черхавлу еще более мирским человеком, чем был прежде. Теперь моя оплеуха кого угодно может лишить иллюзий… Кстати, мне очень по душе такая разновидность могущества. Если бы мне предложили выбирать, с каким подарком уйти из Черхавлы, я бы вполне мог остановиться на чем-то в таком роде. В конце концов, теперь я сравнялся в могуществе с куманскими владыками — пустячок, а приятно!
— Мне тоже грех жаловаться, — усмехнулся я. — Мне дали понять, что я настолько хорош, что со мной совершенно невозможно расстаться… Знаете, за день до нашего с вами отъезда, когда мы с Джуффином сидели в гостиной Мелифаро, шеф заметил, что все мы рождаемся и умираем с одной и той же невысказанной просьбой на губах: «Любите меня, пожалуйста, как можно сильнее!» Знаете, Кофа, кажется, я начинаю выздоравливать. Во всяком случае, мне больше не хочется нравиться всем подряд. Ну их к Магистрам с их неземной любовью!
— Извини, мальчик, но разговоры о любви и прочих человеческих страстишках никогда не казались мне увлекательным способом провести время, — отмахнулся Кофа. — И учти, своего спасителя следует не только обливать слезами благодарности, но и кормить обедом.
— Да, конечно, — улыбнулся я. — Сейчас будем творить чудеса.
— Вообще-то творить чудеса совсем не обязательно, — остановил меня Кофа.
— Просто передай мне сверток с куманскими сладостями. Думаю, я могу считать его своим, поскольку ты это все равно не жрешь, а Кумухар вряд ли теперь когда-нибудь сможет заявить права на свою долю.
— А как вам пришло в голову, что мы можем оставить его вместо меня? — спросил я. — Кстати, я вам уже говорил, что это — самая гениальная идея всех времен? Имейте в виду, я готов кричать об этом на каждом углу, пока вы сами не велите мне заткнуться.