Когда я переступил порог трактира «Армстронг и Элла», сомнения оставили меня окончательно. Никакого опасного груза не приволок я сюда контрабандой. Только тяжелый зеленоватый камешек в кармане Мантии Смерти и лирическое настроение за пазухой, там, где в разном ритме деловито перестукивались мои сердца — настоящий кусочек чуткого полезного мяса и загадочный темный комок, позаимствованный у моей Тени. Интересно, конечно, как она теперь без него обходится, эта таинственная особа, в существование которой мне до сих пор так трудно поверить…
Я уселся на высокий табурет у стойки бара и честно постарался порадовать Теххи сокращением своих лицевых мышц — улыбнулся. Провести ее, впрочем, невозможно, сам мог бы догадаться.
— Выражение твоего лица не совсем соответствует настроению, да? — спросила она.
— Не очень, наверное. Столько всего случилось. Рассказать?
— Все равно ведь расскажешь, — улыбнулась она. — Что-что, а твое таинственное молчание мне не грозит ни при каких обстоятельствах, тут я совершенно спокойна.
Я огляделся по сторонам. В трактире было пусто, даже сами Армстронг и Элла отправились куда-то по своим кошачьим делам — например, что-нибудь съесть или поваляться в моей постели. Обстоятельство, можно сказать, мистическое. Вообще-то, ни в одном столичном трактире не может быть абсолютно пусто в середине дня. А тут — ни единого охотника за моими секретами. Вот уж повезло так повезло.
Я мог смело открывать рот и упражняться в ораторском искусстве, сколько душе угодно. Теххи слушала молча, иногда улыбалась уголками губ; но глаза оставались серьезными, в точности как мои. Теххи всегда отражает мое настроение, как зеркало, и это делает наше общение чрезвычайно комфортным. Иногда даже трудно поверить, что мне может быть так хорошо.
Впрочем, это налагает на меня определенные обязательства. В частности, я ни за что не сунусь к ней, если мне станет совсем уж хреново. Точно так же, как постарался бы держаться подальше, если бы вдруг заболел гриппом или, скажем, бубонной чумой. Правда, с тех пор, как я попал в Ехо, хреново мне становилось всего пару раз. Было бы о чем говорить.
— Это вся история? — спросила Теххи, когда я добрался до финала саги о зеленой воде и наконец заткнулся.
— Да, вся. У меня есть еще одна история, но она не имеет никакого отношения к первой. Или почти никакого. Смотри, я принес тебе одну вещицу.
Я достал из кармана Мантии Смерти маленький зеленый камешек и положил его на ладони — так, чтобы она могла полюбоваться переливами тусклого послеполуденного солнца на его гранях. Теххи протянула руку, чтобы взять вещицу, но я покачал головой:
— Подожди.
Теххи протянула руку, чтобы взять вещицу, но я покачал головой:
— Подожди. Сначала история. А потом ты сама решишь, нужна ли тебе эта штука.
— Хорошо.
Она казалась удивленной и заинтригованной. Еще бы, это совершенно не напоминало мою обычную манеру делать подарки. Я очень люблю тихонько положить новое лоохи на одну из полок ее шкафа да запрятать поглубже, так, словно оно лежит тут уже несколько лет. Или незаметно сунуть в ее карман маленькую драгоценную безделушку. Рано или поздно Теххи обнаруживает мой подарок и устраивает мне ритуальный допрос с пристрастием. Дескать, откуда это взялось? У меня, ясное дело, имеется для таких случаев фирменная отмазка: «Мы живем в удивительном Мире, где то и дело случаются всякие чудеса». После чего я демонстративно смыкаю уста — дескать, что хочешь, то и делай, незабвенная, все равно не проговорюсь! А уж предложить ей подумать, нужен ей мой подарок или нет, — такого за мной вообще никогда не водилось. До сих пор как бы само собой подразумевалось, что мои подарки — самая нужная вещь в мире.
— Выкладывай свою историю, милый, — потребовала Теххи, заботливо подливая мне камры. — Сил моих нет разглядывать твою загадочную физиономию!
— Ты знаешь, что случилось с Кеттари? — осторожно спросил я. В глубине души я, признаться, опасался, что сейчас у меня за спиной возникнет вездесущий Джуффин и карающей десницей заткнет мой болтливый рот. Все-таки тайна есть тайна, и когда мы с Лонли-Локли вернулись из Кеттари, шеф несколько раз повторил мне чуть ли не по слогам, что ее не должен знать никто, а никто — значит никто! Впрочем, с тех пор прошло почти три года, и того смешного мальчика, которому запретили разглашать тайну, больше нет. Остались только мои воспоминания о нем да еще симпатичный призрак в домашнем лоохи, который разгуливал сегодня по пустой гостиной дома на улице Желтых Камней. Потому, вероятно, земля так и не разверзлась у меня под ногами. Да и небеса не потрудились поразить меня положенным в таких случаях громом.
К моему удивлению, Теххи не потребовала продолжения, не приоткрыла от любопытства рот. Вместо этого она задумчиво покачала головой:
— Предположим, что я… Нет, не знаю, а только догадываюсь о том, что случилось с Кеттари. Я слышала сплетни о столичных купцах, которые пытались добраться туда без проводника из числа местных жителей и подолгу плутали в горах. И я, конечно, знаю, что ты туда ездил по какому-то делу — давно, когда мы еще не были знакомы. А однажды я спросила Джуффина, когда он в последний раз был в родном городе. Он как-то вяло отшутился, на мой вкус, совершенно невпопад… Одним словом, я догадываюсь, что Кеттари больше не принадлежит нашему Миру. Ты это хотел мне рассказать?