— Вэл — хороший друг, — сказал он. — У тебя нет друга лучше.
Джорджия откинулась на спинку сиденья с по?детски обиженным видом. На щеках ее проступил румянец.
— Милый, я это прекрасно понимаю! — воскликнула она страстно и по?хозяйски схватила Вэл за руку. — Прекрасно. Как же иначе. Алан, зачем ты мне это говоришь? Я обожаю Вэл, и она меня тоже любит, правда? Ты же меня любишь? Мы уже много лет дружим. Мы просто ужасно расстроены. Такая печальная служба. Все?таки я ненавижу такие вещи. Давайте остановимся и выпьем где?нибудь.
Такая печальная служба. Все?таки я ненавижу такие вещи. Давайте остановимся и выпьем где?нибудь. Хотя нет, наверное, нельзя. Господи, нам ведь сегодня вообще никуда нельзя идти. Что же делать?
— Я поеду к тете Марте. Она ждет меня на Парк?лейн, — сказала Вэл.
— Вот как. Что за досада, — заметила Джорджия. — Л что же нам делать? Алан?
— Да?
— Покатай меня на самолете.
— Сейчас?
— Да, только сначала переоденемся. Отвези меня в «Цезарев двор» и покатай на самолете. Я хочу улететь от всего этого, хотя бы ненадолго. Пожалуйста, Алан, мне так хочется.
— Ладно, — нерешительно произнес он. — Но там ужасно холодно, к тому же идет дождь.
— Ничего страшного. — Джорджия пожала плечами. — Мы разожжем огонь, будем сидеть рядом и болтать. Или нарядимся в какие?нибудь старые одежки и пойдем в какой?нибудь вшивый кабачок в Сохо, где нас никто не узнает. Ну как?
Вэл взглянула на Делла. Он тяжело смотрел на Джорджию. Невозможно было понять, о чем он думает. В его взгляде читался явный интерес, но что он о ней думал, оставалось тайной. Вэл моргнула и отвернулась.
— Приехали, — сказала она с облегчением. — Зайдете? Нет? Ну хорошо. Джорджия, увидимся. Алан, пока.
Ее маленькая рука, затянутая в перчатку, коснулась их рук, и она исчезла. Джорджия посмотрела ей вслед и грустно улыбнулась.
— Бедная милая Вэл, — тихо произнесла она. — Все?таки она прелесть.
Делл ничего не ответил. Он пересел на освободившееся сиденье и взял Джорджию за руку.
— Сейчас я отвезу тебя домой, а потом уеду, — сказал он. — Позвоню завтра.
— Почему?
Она отодвинулась, уставившись на него широко распахнутыми глазами обиженного ребенка. Это был самый привлекательный ее образ, мягкий и ранимый. Он заколебался.
— Тебе не кажется, что это будет уместно? — спросил он наконец.
— Уместно?
Она искренне недоумевала. Делл натужно рассмеялся.
— В общем, до завтра, — сказал он.
Джорджия видела свое отражение в стекле, отделявшем их от черной спины шофера. Отражение ей льстило, и она вновь успокоилась. Она не понимала, что Делл испытывал вполне естественное отвращение от самой идеи сближения любви и смерти, и терялась в догадках.
— Сегодня вечером я хочу быть с тобой, Алан, — заговорила она, взяв его под руку. — Я сегодня не играю из?за похорон, ты же знаешь. Сегодня первый раз, действительно первый раз, когда я чувствую себя свободной.
Ее невозможно было понять превратно. Она говорила искренне, страстно и бесконечно щедро.
Он молчал, и она ощутила, как напряглась его рука. Подняв взгляд, она застала его врасплох и вздрогнула — на его лице было написано омерзение.
— Хорошо, — произнесла Джорджия, высвобождая руку. Она улыбалась, но чувства ее были задеты. — Хорошо. Завтра у меня очень много дел. Позвони послезавтра.
Он вздохнул и закрыл лицо своими жесткими, мозолистыми руками.
— Ты меня совсем не понимаешь, да? — спросил он.
— Дорогой, я все прекрасно понимаю. — Голос Джорджии звучал скорее убедительно, чем искренне. Она пристально смотрела на него своими твидово?серыми глазами, и он, почувствовав себя каким?то научным препаратом, испытал отвращение, стыд и тоску.
Тем временем Вэл спокойно вошла к себе в контору. Рекс встретил ее в холле двумя вопросами относительно платьев, о которых она совсем позабыла, и Вэл, высвободив свои мысли из спасительного забытья, занялась ими. Рекс ничего не заметил, а когда она вошла в маленькую кованую беседку леди Папендейк, та подумала, что девушка прекрасно выглядит, и порадовалась ее появлению, поскольку незадолго до этого ей пришло письмо.
Некоторое время они болтали о том о сем, включая некоторые рабочие вопросы. Вэл сняла свою черную шляпку, и ее золотистые волосы засверкали в лучах солнца, добравшихся до них из западного окна, за которым как раз выглянуло солнце.
— Я устала, — сказала Вэл извиняющимся голосом.
Тетя Марта сверкнула своими черными глазками.
— Ну что, Джорджия сыграла главную роль? Она любовалась собой?
— Наверное. Она прекрасно держалась.
— В самом деле? Тогда призрак ее мужа был очень рад.
— Наверняка, — рассеянно согласилась Вэл.
Она не села, и в ее движениях сквозила нервозность, не ускользнувшая от взгляда пожилой женщины.
— Ты чем?то раздражена?
— Нет?нет.
— Ну хорошо, — фыркнула леди Папендейк. — Сегодня мне пришло письмо от Эмили.
— От мамы?
Ничто не ослабляет эмоциональное напряжение лучше удивления, и Вэл подошла к столу, двигаясь совершенно естественно.
Леди Папендейк накрыла листок маленькими ручками.
— Это совершенно невозможно читать.
— Могу себе представить.
— Не уверена. Надеюсь, что не можешь. — Тетя Марта пожала плечами. — Ну ладно, прочти. Это, видимо, правда, иначе откуда ей знать? Тут уже ничего не поделаешь.